Рецензии

А он все продолжает эпатировать. И все не стихают споры вокруг него, а он так же улыбается и щурится, его боятся, им восхищаются, его фильмов ждут, его ненавидят и обожают. Триер из фильма в фильм мучает зрителя, жестоко лупит его по лицу, а зритель с фанатичностью заядлого садо мазо любителя платит деньги и забивает залы, в этом загадка крупнейшего европейского мастера последнего полувека и одного из самых великих режиссеров в истории.

Меланхолия — это картина сразу обо всем. Пока одни, ожидая конца света скупали соль и спички, вторые строили коллайдер, третьи смеялись над этим, Триер снял и утопию и антиутопию одновременно. Конец света у него возможен только внутри себя. Только в своем мире, конец света это не что-то общее, а что-то личное.

Триер снял свою самую компромиссную картину, ее смотрели при мне даже те, кто раньше бежали с его фильмов, без оглядки. Тут мэтр понизил градус жестокости, но даже если не любить Триера, отказать ему в работе с актерами нельзя, при нем люди выдают свои лучшие роли в карьере. ЧТО творила Бьорк в Танцующей темноте, что творила Кидман в Догвилле, что тут творит Данст и муза режиссера Гензбур, это вершина актерского мастерства, такими ролями можно гордиться до конца дней.

Триер показал, что мир молчалив к тебе, так же как ты к миру, многие из вас призывают к гуманизму в кино, но реализм никто не отменял. В нашем кино таким был Алексей Балабанов, в Американском кино таким является Тарантино, несмотря на всегда ироничный взгляд, в Европейском кино это Триер. Он душит тебя, загоняет в тупик, его фильмы это камера пыток, единственная камера пыток из которой просто нет сил выйти, а что важнее желания выходить, это как наркотик.

После каждого его фильма наступает тишина, тебе нечего сказать, ты остаешься сидеть наедине с собой, в Меланхолии тишина достигает своего апогея, конец света просто приходит, тихо и молниеносно забирая тебя… без спичек, соли и слез.

9 из 10

Как часто вещи притягиваются друг к другу? Любые вещи? Есть ли то, что их заставило совершить такое физическое лицемерие или они могут сближаться, как захотят, если не откажется второй, захочет и первый, а если оба будут не против, то никаких возражений не будет — справедливая демократия, которой кормят наблюдателей земного горя, задуманных не о том, как это произошло, а о том, что они от этого имеют, то есть, пребывающем в осмыслении состояния perpetuum mobile или еще чего-либо фантастического. А если и то самое притяжение есть вещью иррациональной и ни кем не доказанной, что если нет никакого толку в свободном падении предметов, а людского притяжения вообще нет, что это так, вольные мысли аннексированных современников, не нашедших свое место в общественных дырах. Если это не что-то оптимистичное, если оно ничего не доброго не обещает, получается, мы живем сами по себе и не движемся, как и планета наша — не движется, спутник наш, каменная порода, остановился тысячу лет назад и никого уже не кроет и его тоже, что в космосе тогда ничего нет, а вокруг нас? Не смотрите зря в телескоп, обожжете очи, Солнца не увидите, кометы и астероиды тоже, протрите линзу и усните, размешав продырявленную ложечкой таблетку в стакане, наполненным шотландским виски, и отдыхайте, пока не затронула меланхолия…

Ночью волки выли, по голой горе скачут лунные тени, давят деревья, раздевают кусты, издеваются над рощей ранней весной, а все потому, что нет покоя на небесах, все перебегает с одно поля на другое, с одной стороны света на соседнюю, и чувствуется, что вот-вот где-то столкнутся синие миры и воцарит непробудная тьма, которой еще не было. Что еще привидеться тебе могло, милая, как ты здесь оказалась, продрогла, наверное, без одежды? Нет, не повернется ко мне, вдаль смотрит и скалится, будто забавляется с кем-то, с кем-то, кто ей не безразличен.

Этот фильм я впервые увидел на замечательной программе «Закрытый показ» с Александром Гордоном, посвященной прошлогодней катастрофе с Чебаркульским метеоритом, где он и демонстрировался. На передаче об этом проекте-участнике Каннского кинофестиваля договорились не говорить, а все-таки взять тему печальной трагедии мартовским днем в Таганроге, но опираясь на новую работу Ларса фон Триера. Собственно я хочу написать именно о ней. Начав просмотр, я долго думал, досматривать ли до конца или выключить телевизор сразу, поскольку было уже поздно и настроения не было смотреть именно эту премьеру. Через полтора часа стало разумным переключить на другой канал, но, чтобы не оскорблять чувства создателей, я оставил пульт в покое и созерцал далее. Кульминация — развязка — опасный момент — завесы закрываются, зрители в студии обсуждают что-то свое, я раздумываю втихомолку, что я только что увидел. Впечатление осталось ни тем и ни тем, вроде бы темп не был испорчен, но все какое-то шершавое, утекающее, выливающееся в одно черное озера стыда и греха, замедленно изощренное и упакованное в палочную хибару на четырех человек, которая все равно обвалится. В целом, у меня остался печальный осадок, где-то глубоко, перемешанный с радостным воплем, и то я подумал — приближение ли неминуемо или апокалипсис близок, с кем нам так грустно, кто виноват? Конец уже произошел, но такое ощущение, что его еще не было, что никакого того притяжения нет. Я не одобрил фильм Триера по разным причинам, не хочу их перечислять заново, просто это уже будет чушь, но ничего я и для себя не взял, только припомнил, как нам плохо и от чего мы можем погибнуть — это грустно, это близко, в конце концов, меланхолично, как в азбуке Струпа, но на любителя.

Порабощенная человеческим предательством и душевным пьянством молодая невеста Жюстин, в исполнении Кирстен Данст, повела себя безрассудно, гоняясь за праздничным подарком, которой намеревалась получить от обеспеченного жениха или от сестры с мужем или от отца и прочих, от фотографа и официанта, ото всех, кто попадался ей под руку, и истосковалась совсем, по телу пробежал паралич, все стало еще хуже, теперь еще эти планеты на звездном атласе, это надвигающееся столкновение с огромным шаром, но затем она получала от него какую-то энергию, того, чего ранее не знала. Вот у меня двоякое впечатление от ее роли — но в таланте Данст я собственно и не мог сомневаться и ругать ее слишком не хочу, тоже нейтрально. Шарлотта Генсбур была более положительной, мне она понравилась больше, как и Кифер Сазерленд, чем-то наполнили этот сырой бассейн страждущих, впрочем, они и хотели это сделать, лишь бы не эти кондиции. Но самым настоящим, самым правдивым и живым героем мне показался пониклый Джон Хёрт, тот актер, ради которого я и не перестал смотреть это кино, вот этот актер меня еще продолжал утешать после, это видели все гости на свадьбе, но никому об этом не говорили…

Тяготение близко, не зависит ли оно от физики? Астроном размышляет: «Что я начертил — это мы в центре, а вокруг — пустота, а за пустотой еще таких же маленьких «мы», но что от этого, я же не уверен, так ли оно?». Это первый фильм Ларса фон Триера, который мне посчастливилось увидеть, и я не считаю его одной из лучших его картин, буду изучать дальше.

А почему же тела не притягиваются, могло бы и получиться, но что-то стоит между ними стеною, не дает пройти, тогда нужно заставить предмет разбить эту стену, но как? Нужно просить так, чтобы до него дошел твой голос, так, что ты хочешь сам пробить этот бетон, так, что сам ты планета, которая тянется к земле, так, будто испытываешь вожделенное притяжение, которого не избежать…

7 из 10

«Меланхолия» — один из лучших фильмов, раскрывающий переживания человеком своего собственного существования. Превращения столь сложной темы в ясный сюжет с отчетливой (почти линейной) динамикой автору удалось добиться с помощью развития великолепной метафоры неизбежности грядущего.

Выбором метафоры обусловлено и то, что события, которые в реальной жизни люди переживают в течение десятилетий, на экране протекают в течение нескольких дней. Сжатое время повествования как нельзя лучше отражает динамику явления, вынесенного в заглавие фильма. Ощущение рельефа процесса, выпуклых его линий и вершин, достигается еще и тем, что вместе с пластичным движением жизней и судеб героев, нам демонстрируются застывшие сцены, воплощающие итог размышлений автора.

Меланхолия рождается из осознания сути вещей, из неотвратимости происходящего, из конечности всего существующего. В самый радостный день, в который люди обычно переполнены жизненными планами, одна из главных героинь — Джастин — остро ощущает скоротечность всего происходящего и неотвратимо осознаёт грустный финал супружества. Она терзается сомнениями, и чем больше пытается разрешить их, тем сильнее убеждается в том, что её худшие опасения — и есть подлинная действительность. Самые важные вещи, позволяющие человеку реализовать самого себя, оказываются непрочными, приходящими, влекущими ложным блеском недолговременного благополучия. Понимание конечности происходящего становится источником апатии, глубочайшей депрессии, потери вкуса к жизни, слепой подчинённости судьбе. Неотвратимое приближение этого понимания сравнимо по своему содержанию с притяжением космических объектов, подчиняющихся неуправляемым законам гравитации во Вселенной.

Вторая часть фильма посвящена Клэр — сестре Джастин, подробности жизни которой раскрываются в развивающемся повествовании фильма. Сестра во многом воплощает то, чего опасается Джастин. Например, успешный внешне брак, в котором Клэр и её муж постоянно ссорятся и, видимо, не испытывают друг к другу сильных чувств. Клэр не работает, она не реализована как личность, находится в подчинительном положении по отношении к своему богатому мужу. Но именно с Клэр связана жизнеутверждающая линия фильма. Джастин, которая вначале терзается меланхолией, в дальнейшем полностью подчиняется ей, отдаётся её власти, становясь безразличной ко всему окружающему, лишаясь душевной теплоты и привязанности. Клэр, наоборот, не хочет смириться с неизбежностью, пытается противодействовать меланхолии, находить поводы, чтобы жить и быть сильной. Для неё смыслом жизни в несчастливом браке является её маленький сын. И когда обрушиваются всевозможные невзгоды, Клэр проявляет поразительную для своей хрупкости стойкость духа, закрывая собою и неся на руках своего сына. И за её спиною символично развевается маленький белый флаг победы с номером девятнадцать, поставленный на самом большего поле для игры в гольф из восемнадцати лунок.

Важно не то, что человеку дано знать неизбежность финала. Важно то, как он поступает, превосходя своими действиями всё существующее знание.

После завораживающего крушения планет в замедленной съёмке, чередующегося с многозначительными этюдами (всё это — flash-forward), зрителю предстоит буквально три минуты наблюдать сцену, в которой новобрачные помогают водителю войти в крутой поворот на лимузине. Эти три минуты бесцельного кручения руля дали мне понять, что фильм будет затянутым, и мало чего будет происходить. Так как мы уже знаем, что миру придёт конец, нам приходится наблюдать за тем, как всё к этому придёт.

Мне нравится документальный стиль съёмки, который добавляет жизни в картину — Фон Триер не беспокоится о композиции, не пытается добиться изощрённых углов, что подтверждается затенёнными кадрами, что не разобрать черт лица, постоянно меняющимся фокусом. Тёмные коридоры только добавляют реалистичности, а не раздражают недостатком света.

Режиссёр старается спровоцировать зрителя вызвать отвращение или чувство неприязни либо откровенной сценой секса (Антихрист), либо опустошением мочевого пузыря посреди поля для гольфа, либо обнажённым женским телом. Это может взбудоражить умы и заставить презирать Ларса только ограниченных людей, люди с открытым взглядом на мир, впрочем, не станут слишком остро на это реагировать, ибо это обыденные ситуации, которые необычно преподнесены и несут некий смысл. Тем не менее, порой эти недосказанность, необъяснимость, поступки, не поддающиеся объяснению (когда неведомая сила постоянно куда-то уводит невесту) вызывают раздражение.

Кирстен всем своим видом показывает, что здесь что-то не так. В голове кружится два вопроса: «что является причиной её беспокойства» и «что у неё на уме»?

Некоторые противоречия по-настоящему раздражают:

Сначала Кирстен Данст лелеет коня в стойле, а потом нещадно избивает его плёткой, когда тот останавливается. Главная героиня проходит через несколько стадий метаморфозы: счастливая жизнерадостная девушка, наслаждающаяся ужином, после — она немощная страдалица без планов на будущее, затем совершенно внезапно превращается в непоколебимого, отстранённого пророка-философа (цитирую «we are alone…the Earth is the evil»), отсутствие макияжа на лице которой отлично сымитировало болезненный вид.

К концу фильма неразумность персонажей превышает границы. Сын Клер верит в волшебные пещеры, а сестра, Клэр, не знает, как с собой совладать. Бездыханного человека, мирно лежащего на земле, вдруг кажется верным решением накрыть сеном.

Актёры славно передают те эмоции, которые требовались Ларсу, но за ними нет интереса наблюдать, потому что семье, которая в центре событий совсем не сопереживаешь. Нет какого-то предела срыва, безысходности. Несмотря на количество сопоставления спокойствия, тревоги, невинности и благоразумия (приблизительно), каждое из которых воплощают собой члены семьи, фильм кажется плоским: без пиков и падений, что очень удручает.

Не нравится, что повествование сужено до одного поместья, потому что очень интересно знать, как остальной мир реагирует на происходящее (приближение планеты Меланхолии) — ни одной сводки по радио, ни одного включённого телевизора. Полагаю, всё предусмотрено режиссёром для создания особого эффекта изолированности, чтобы сконцентрироваться на определённых людях. Собственно, чтобы понять, как связаны события, имена и места, нужно обращаться к библии и к некоторым произведениям искусства, без отсылок к которым Ларс Фон Триер не обходится.

Уважаю отношение к деталям. Когда отражённый от Меланхолии свет солнца падает на Землю, птицы, принявшие это за восход солнца, начинают петь. Меланхолия имеет синий свет, потому что это цвет грусти, горя. Собственно, весь фильм Антихрист того же режиссёра был построен на чувстве непреодолимой скорби. С другой стороны физика в заключительной сцене оставляет желать лучшего.

Каждый рождается в одиночестве и умирает вместе с шестью миллиардами/билионами человек.

Меланхолия — это наиболее распространенный недуг западного пост-индустриального социума. Меланхолия (или пользуясь современной терминологией депрессия) — это то, на чем психоаналитики делают свои состояния, то, что служит оправданием нашей лени и черствости, то, благодаря чему процветает индустрия развлечений. Люди (в большинстве своем) всячески пытаются убежать, скрыться от нее, поэтому наполняют свои дни встречами со скучными друзьями, круизами на лайнерах, свадебными застольями. Общество потребления стало настолько совершенным, что мы потеряли всяческую мотивацию. Еще сто лет назад рабочий должен был впахивать двенадцать часов в день, терпеть всевозможные унижения со стороны держателей средств производства и не для того чтобы купить себе подержанное Рено, а просто чтобы не помереть с голоду. И это не где-нибудь, а в Англии. Сейчас же зефирный фасад умело скрывает всю пустоту, которая гуляет по оживленным улицам Лондона, Милана, Парижа. И если рабочий и средний класс сравнительно недавно стали подвержены этому недугу, то аристократия и крупная буржуазия (о которой и повествует кинолента Ларса фон Триера) подвержены ему испокон веков. Просто у них всегда было больше времени для рефлексирования.

Мир в целом погрузился в апатию, по сути дела все равно куда грести, лишь бы не в могилу. И если вы думаете, каждое утро грозя телевизору кулаком и радуясь тому, что не смотря на все старания этого не допустить, вы все-таки пережили еще один день в России, что таким образом от меланхолии застраховались, то вы ошибаетесь. Просто в нашей стране меланхолия носит куда более прозаичное название хандра и считается зазорным недугом: нечего жалеть себя всем бывает так тошно. И выглядит хандра более прозаичной: спиваться в деревне на три дома — это вам не с обрыва сигать в воды холодного Северного моря.

Недаром режиссер изобразил Меланхолию планетой, а не каким-нибудь удушающим газом или гигантским обезьяноподобным монстром, от нее нет противоядия или сверхогромной пушки, от нее нельзя сбежать в Россию или в Таиланд, все равно пришлепнет. Мир погрузившийся в пучину безразличия и скуки, как ни странно может спасти только какой-то сильный катаклизм, будь-то приближение страшного метеорита или таяние ледников. Только так можно снова радоваться искренне и беззастенчиво простейшим настоящим вещам: мясному рулету, сделанному заботливой сестрой, обеду на веранде. И фильм как раз, таки об этом: «Наслаждайтесь пока можете».

Что касается героев, то за фильм они никак не изменяются (с чего начали, тем и закончили), наверное из-за тотальной неспособности совершать поступки. Поэтому сопереживать им представляется мало возможным. Думаю, режиссер этого и не хотел, а хотел передать нам именно набор чувств целиком: страх, пустота, счастье. Да, именно счастья, которое наступает, когда мы гасим экран и понимаем, что пока, все это происходит не с нами, не по настоящему, а мы можем пойти и открыть упаковку крекеров, насладиться тем какие же они соленые и хрустящие, а там посмотрим, может и бестолковые знакомые покажутся не такими бестолковыми и женщины в метро очаровательней.

Коля Гарин.

I tell you, I tell you we must die (Alabama song, The Doors)

О да, мы все умрем. Рано или поздно. Лучше рано. Лучше все сразу. Вместе с Землей. А больше жизни нигде нет. Потому что так сказала Жюстина. Потому что у нее патологическое нежелание жить.

Когда у обычного человека депрессия, от нее страдает только его круг общения. Когда депрессия у Ларса фон Триера, страдает вся кинематографическая общественность. «Догвилль» был шедевром и новым словом в кинематографе; «Антихрист» был провокативно-философской апокалиптической драмой, стилизованной под порнохоррор; «Меланхолия» стала… черной дырой, в которую улетучилось все вечное, доброе, светлое. А было ли оно вообще? Кому как.

Ну да, философские вопросы, а как же без них. Фальшивые никчемные люди, не умеющие жить, любить, жениться, общаться, дружить, воспитывать детей. Свадьба как апофеоз лицемерия и идиотизма бытия слишком возомнивших о себе многоклеточных. Самой популярной фразой в этом отравленном меланхолией микрокосме становится: «Я тебя ненавижу».

А гибель всего сущего — это красиво. Замедленная ирреальная съемка, когда замирает не только время, но и сердце. Впрочем, красоты в фильме — 10 минут вначале и 10 минут в конце. Остальной хронометраж — рваный монтаж и изорванные людские судьбы. Здесь каждый сам по себе, хотя все старательно изображают заинтересованность друг в друге.

Не смотрите этот фильм, если вам плохо — станет еще хуже. Не смотрите, если вам хорошо — станет так себе. А если посмотрели — лучше сразу выкиньте из головы. Симптоматично, что аналогичные рекомендации я писал в рецензии на «Антихриста». Триер — очень тяжелый режиссер. Поверьте, на этом фоне Алексей Балабанов выглядит позитивно. Если вы несмотря ни на что все-таки хотите познакомиться с творениями Триера — начните с «Догвилля». Но особо впечатлительным я и «Догвилль» не советую.

Честно говоря, после фильма у меня остались очень неоднозначные ощущения. Но определённо превалирующим было чувство опустошённости. На всём своём протяжении картина держит в слегка гипнотическом состоянии, медленно завлекая к себе, словно в вязкое болото. Без сомнения, Меланхолия — крайне атмосферный фильм, и эту атмосферу очень важно почувствовать, иначе можно с уверенностью сказать, что Вы потратили попусту два часа своего времени. Потому что тут, как мне кажется, всё держится в большей мере не на каком-то глубоком и скрытом ото всех смысле, а именно на атмосфере.

Разумеется, эта атмосфера далеко не всем придётся по вкусу. Если Вам удастся подружиться с депрессивным фон Триером — радуйтесь, потому что, судя по довольно большому количеству отрицательных отзывов, это удаётся далеко не всем. Но сразу готовьтесь, что после просмотра Вам покажется, будто из Вас выжали все жизненные силы. Картина безусловно угнетает. Поражает мастерство, с которым передаётся дух фильма, в частности натуральность эмоций героев во время свадьбы; особого внимания, конечно же, стоит мимика и поведение Жюстин, которую превосходно, по моему мнению, сыграла Кирстен Данст. Фальшивая радость и улыбки, неловкость, доходящая до абсурда — всё это как нельзя лучше описывает первую часть фильма.

И если в первой части зритель сталкивается с почти полнейшим непониманием происходящего, вызывающем, как в моём случае, чувство некой неловкости, то часть вторая погружает в ту самую меланхолию. Начинается «пляска со смертью» («Dance of Death»). Меланхолия неумолимо движется по направлению к Земле. Близость конца всего потрясающе передана в фильме, в умении нагнетать мрак и депрессию режиссёру определённо не откажешь. Вот только Жюстин в финале совершенно безразлична к катастрофе, она смиренно принимает её как вполне очевидную концовку. Возникает ощущение, что она всё время только ждала этого. И наконец дождалась.

«Меланхолия» — очень тяжёлая и трудная для понимания картина. Поэтому ни в коем случае не стоит смотреть её, находясь в приподнятом настроении, ибо Ваше радужное состояние сменится на куда менее приятное; в то же время, просмотр «Меланхолии» в глубокой депрессии сулит ещё более мрачные перспективы. С подобным фильм стоит ознакомиться, если у Вас, как бы это не было иронично, лёгкая — как вариант, осенняя, — меланхолия, период слегка упаднических настроений. Возможно, что лишь в этом случае удастся глубоко прочувствовать очередную странную, необычную, но безусловно завораживающую работу Ларса фон Триера.

9 из 10

У Бога встретятся они…

Ларс Триер продолжает снимать один и тот же фильм. Картину пугающе гигантскую, как всемирная культура и человеческая душа. Делает это гениально. А смерть тоже предсказуема, но, тем не менее, страшна, а совсем не банальна. Нет у нас других образов, другой музыки, других человеческих эмоций, кроме тех, которые показал Триер. Всё уже написали Шекспир и Вагнер, да и они вдохновлялись из каких-то дремучих источников. И при этом всё равно у каждого еврея всегда есть в запасе пару слов… И не на один вопрос мы так и не получили толком ничего похожего на ответ. Поэтому и продолжаем сами писать, снимать, сочинять… Пытаясь посмотреть со стороны, поделиться. Не быть с этим всем миром один на один.

А во всём остальном Триер безупречен, в своём мрачном безумии. В классицизме, в отпускании актёров в нирвану. В собственном отсутствии. В «Меланхолии» есть мизантропия, депрессивность, смерть, ненормальность, Кирстен Данст, Шарлотта Генсбур, Кифер Сазерленд, иллюзорность человека, бессмысленность всего. Это всё огромно и поглощает весь фильм. А создатель удивительным образом отходит на второй план, оставляет нас, как зрителей, со всем этим миром.

Но при всём том «Меланхолия» это, несомненно, фильм режиссера Ларса фон Триера.

По совету друга посмотрел фильм меланхолия… Фильм ужасный !!! Мало того что фильм идет 2 с лишним часа, так ещё и эти 2 часа ничего не происходило !!!

Начну я с операторской работы: смотреть фильм было НЕВОЗМОЖНО, за весь просмотр я ни увидел не одного нормального кадра, все постоянно тряслось, возможно это потому что режиссёр решил сэкономить на штативе для камеры и сказал снимать как есть. Конечно вначале фильма было несколько красивых кадров, но эта была графика и их было чересчур много, да ещё и в замедленном действии с убогой писклявой музыкой и продолжалось это 10—15 минут в прямом смысле слова. Так вот, после десятиминутного сна во время начала, помимо трясущейся картинки и ужасных склеек, я ничего не увидел.

Продолжу я бредовым сюжетом: во время свадьбы происходит всякая фигня с главной героиней, то её куда то уводит сестра и орет на нее, то зачем то изменяет мужу с гостем свадьбы, то она узнает что на их планету летит другая, больше Земли раз в 10. Ну и после всего этого бреда нам рассказывают про то как живет её сестра, с этого момента фильм вообще потерял смысл, да ещё и актёрская игра стала более ужасной.

Ну и закончу ужасным монтажом: как я уже сказал, через каждые 10 секунд происходит просто ужасная склейка, наверное работая в таких условиях актёры не выдерживали на съёмочной площадке более десяти секунд. Ещё стоит отмерить что саундтрек выбран такой же как и фильм… УЖАСНЫЙ!!! На освещении, как и на штативе, режиссёр тоже сэкономил, в ночных сценах, да и в других тоже, не было видно вообще ничего.

В общем, если все собрать воедино, то получится высшая степень тупости. Мое мнение таково:

4 из 10

Фильм «Меланхолия» я посмотрела уже примерно полгода назад, осталась от него в полном восторге, но как-то не нашла времени поделиться впечатлениями. И вот, наткнувшись на него в процессе поиска новых интересных творений мирового кинематографа на КиноПоиске, наконец решилась на рецензию.

Надо прежде всего сказать, что фильм оказался неожиданно приятным, Триеровские фильмы ценю и смотрю, но все-таки по большей части они оставляют меня с противоречивыми чувствами, принося эстетическое удовлетворение, но вместе с тем и некоторое отвращение от увиденного. Триер, как и большинство маэстро современного кинематографа, создает «ужасно-прекрасное» кино, и хотя это и здорово, современно и определенно значимо в настоящее время, но все же пересматривать его фильмы у меня ни разу не возникало абсолютно никакого желания. Но все это — до момента просмотра «Меланхолии».

Фильм очень красивый, невероятно романтичный, фаталистичный и одновременно идеалистичный. Изображение невероятно радует глаз. Главное катастрофическое событие масштаба нашей Солнечной системы, а именно возможное столкновение Земли и таинственно планеты Меланхолии, отнюдь не перетягивает внимания зрителей на первый план, как это может показаться при прочтении аннотации к фильму, а лишь обрамляют глубокую психологическую драму, разыгрывающуюся в душах главных героинь: Жюстин и Клэр. Обе они под величественную музыку Вагнера всего лишь за 2 часа погружают нас постепенно в почти гипнотическое состояние экзистенционального переосмысления действительности.

Погруженная с самого начала фильма в глубокую депрессию Жюстин, осознавшая раньше других то, что все живое на Земле ждет гибель, переосмысливает весь свой предыдущий жизненный опыт и начинает смотреть на жизнь вокруг совершенно другими глазами. Сначала нам, как и окружающим, не совсем понятны причины ее эсцентричного поведения, истерик, последующего безразличия ко всему. Думаю, именно в контексте свадебного торжества контраст между глубокими экзистенциальными переживаниями Жюстин и бытовыми заботами ее гостей и родственников становится наиболее очевидным.

Вторая глава фильма, посвященная сестре Жюстин Клэр, показывает нам совершенно противоположную точку зрения на проблему. Жюстин моментально смирилась с худшим, она воспринимает все происходящее как кармическую неизбежность. Клэр же, потратившая так много времени на создание и обустройство своей жизни, семьи, никак не желает мириться с обстоятельствами. В ее душе происходит постоянная паническая борьба, надежда постепенно гаснет, а паника нарастает. Вместе с тем, ее реакция на происходящее настолько типична для каждого из нас, что по сравнению с ней, пугающе спокойная, безразличная и холодная ко всему Жюстин кажется нам гораздо более безумной, чем мечущаяся в последней попытки спасти свое дитя Клэр.

Именно достоверно показанные эмоции актрис и заставляют поверить во все происходящее, смотреть на все это с подлинным интересом и удовольствием, ведь за всей сюрреалистичностью всего этого зрелища скрывается абсолютно реальное поведение человека, находящего на грани жизни и смерти. Мы буквально читаем мысли Клэр, боимся ее страхами вместе с ней, надеемся ее надеждой, живем и дышим вместе с ней. Думаю, именно в этом и была главная режиссерская задумка6 погрузить зрителя в эти обстоятельства, заставить задуматься, и возможно, пересмотреть свое отношение к собственной жизни и ее смыслу.

8 из 10