Рецензии

Американец Нил знакомится с жизнерадостной и милой девушкой Мариной, у которой есть маленькая дочка. Отношения их развиваются настолько быстро, что он даже предлагает своей возлюбленной переехать вместе с ним в Соединенные Штаты. Поначалу, все происходит сказочно и волшебно. Совместная жизнь столь разных людей складывается как нельзя лучше. Все довольны и все счастливы. Через некоторое время, Марина разочаровывается не только в чужой стране, но и в своем мужчине. Ее чувства охладели, как и его. И поэтому, она забирает свою дочку и отправляется обратно в Европу. Нил пытается утонуть в объятиях своей старой знакомой, но в нем уже что-то переломилось. Воспоминания о счастливых днях, проведенных с Мариной и ее дочерью, не хотят покидать его память. Попытается помочь ему снова встать на путь истинный местный священник, способный помочь добрым и мудрым советом.

Вообще, говорить о сюжетной линии в последних работах Терренса Малика, как то не принято. Первый раз за происходящим смотришь с некоторым недоумением и пытаешься запомнить каждый кадр, дабы выйдя из зала кинотеатра сложить мозаику и получить общую картинку. Обычна она очень проста, но при такой завуалированной подаче как у мэтра, идея обретает нечто совершенно необъяснимое и выходит чуть ли не на новый уровень. И действительно, по краткому описанию можно понять, что перед тобой лежит ничто иное, как обычная драма, коих пруд пруди. На самом же деле, «К чуду» является безупречно выполненным фильмом с тонкой философской подоплекой и фирменной для Малика потрясающей операторской работой. Картина, благодаря последнему аспекту, приобретает воистину волшебные очертания и смотрится не хуже, чем в сказках любовно выпестованных студией «Дисней».

Но это не добрая сказка с хорошим концом, а независимая драма о трудностях взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Стоит отметить, что фильм не только об этом. Здесь затронуто еще множество глубоко спрятанных идей и моральных уроков, включая любимую режиссером тему религии и веры. Здесь за нее отвечает священник, чьи закадровые монологи вклиниваются в общее повествование и выделяются на их фоне своей красноречивостью. Кстати, практически все слова произнесенные персонажами, являются закадровым текстом и в большинстве своем представляют собой долгие монологи о чувствах и эмоциях, переживаемых в те или иные моменты жизни. Они несколько слабее, чем в том же «Древе жизни», но все равно заставляют прислушаться.

Очень обидно за то, что на монтажном столе снова осталась работа некоторых классных актеров, из-за чего снова разгорелся скандал. Мне кажется, уже пора привыкнуть к столь необычному подходу Малика и смириться с его нестандартными методами работы. Главное же заключается в том, что у него раз за разом выходят потрясающе красивые и умные картины, которые так любят хаять высоколобые критики. Чтобы не отвлекать от основной истории, автор не только не стал утомлять длительными диалогами, ограничившись закадровыми философствованиями, но и свел к минимуму музыкальное сопровождение, которое кстати было замечательным. Правда, иной раз такие фильмы трудно смотреть, так как они умело вытягивают все жизненные соки и буквально опустошают за время просмотра. «К чуду» к разряду таковых как раз и относится.

Еще раз хочется упомянуть божественную операторскую работу, показавшей вроде бы обыденные вещи в новом и свежем ракурсе. Неплохо со своей задачей справились и актеры, хоть большинству из них приходилось просто находиться в кадре и изображать вполне простые эмоции. Подобное случилось с Беном Аффлеком, у которого здесь крайне молчаливый и малоэмоциональный персонаж. Большую часть времени Бен просто хлопал глазами и изображал внутреннюю озадаченность. Гораздо более богатой и яркой на эмоции получилась роль у Ольги Куриленко, которая по праву может считаться в столь сложной истории главной героиней. Она беззаботно кружилась от счастья, прыгала, бегала, плакала, да и вообще была большим молодцом. Неплохо отыграли Рэйчел МакАдамс и Хавьер Бардем. Персонаж последнего запомнился больше, но в основном из-за того, что на его долю пришелся основной процент самых умных и красивых монологов. Как бы странно это ни звучало, но «К чуду» нельзя назвать актерским проектом, так как сниматься здесь мог кто угодно и здесь основной упор сделан совсем на другом.

Кино не для всех. И если «Древо жизни» показалось вам утомительной и претенциозной чепухой, то за просмотр этой ленты можно даже не браться. Здесь просто затронута совершенно иная тема, переданная при помощи все тех же атмосферы и стиля. Очередной сложный кубик-рубик от Терренса Малика, который понравится если не трудной сюжетной линией, то живописной картинкой уж точно. Пока что, это один из лучших фильмов года.

Новая работа Терренса Малика является концептуальным наследником «Древа жизни», но не дотягивает до своего предшественника по всем параметрам. Если попытаться охарактеризовать фильм парой слов, то получится что-то в стиле «затянуто» и «странно». При этом, на мой взгляд, у фильма есть всего пара минусов…

Во-первых, все знают, что из фильма вырезали линии Рэйчел Вайс, Майкла Шина, Аманды Пит и еще нескольких актеров. Так вот, под нож можно было пустить большую часть экранного времени Хавьера Бардема, так как в отрыве от основной сюжетной линии его история вообще не имеет никакого смысла. А это примерно минут 15 фильма, который идет 2 часа, но кажется, что тянется целую вечность.

Во-вторых, слишком много лишних кадров. Малик заигрывал с этим и в «Древе жизни», но там это выглядело органично, а вот в «К чуду» нет. Плюс кажется, что в фильм вошел материал, который режиссер не использовал для «Древа».

Отсюда вытекает самая большая проблема фильма. Маллик не знакомит нас с предысторией, а сразу помещает внутрь формирующихся отношений. При этом история выглядит очень цельной и интересной ровно первый час фильма. Во второй половине появляются вставки Бардема, сюжет становится банальным, вся история просто разваливается. Кругом начинают ходить какие-то люди, о которых ты вообще ничего не знаешь и в первый раз видишь. Такое чувство, что из фильма пропал существенный кусок хронометража.

Плавно переходя к плюсам фильма, хотелось бы еще немного сказать о сценарии: в фильме почти нет диалогов; основная часть текста — это закадровый голос; плюс фильм снят на русском-французском-английском-испанском, то есть лучше всего смотреть в оригинале.

Собственно, если рассматривать актеров, то тут тоже все хорошо. Бен Аффлек отлично выполняет функцию «ходить с мрачным лицом». Крепкие женские партии Куриленко и МакАдамс, которой, к сожалению, преступно мало.

Ну, последнее — это операторка Любецки, которая как всегда на высоте.

В целом, довольно проходная работа мастера, которую выводит на более-менее приличный уровень техническая часть, актеры и первый час истории. За это…

6 из 10

Обычно я досматриваю любые фильмы до конца.. но ЭТОТ...

Эту картину мне довелось посмотреть в 35mm, соответственно на языке оригинала, и соответственно сразу напрягло столь неуместное языковое многообразие. Перемудрили. Куриленко говорит на французском, иногда на русском, немного английского, а там уже и Хавьер Бардем торопиться пофилософствовать на испанском, а всед за ним подруга К-ко, феминистка-хиппи излагает нам свою жизненную позицию на итальянском. ну ОК.

По мимо полного отсутствия сюжета - ну если только слоняющиеся по полям, улицам и ползающие по полу люди, попутно произносящие высокопарные монологи о смысле всего сущего, не открывают вам скрытый смысл жизни и глубинные тайны бытия.

Актеры не играют. Да и смысла наверное нет - зачем? Ольга Куриленко с грязной головой (PANTENE, засуди ее) кружится, прыгает, трется о стены и, разумеется, говорит бессмысленные фразы о любви. Бен Аффлек - его задача заключалась лишь в том, чтобы ходить с poker-faceом и легкой небритостью, наверняка олицетворяя собой нечто таинственное и непостижимое (а может ему было стыдно, за то что вынужден сниматься здесь... этакий молчаливый протест сорвиголовы). Хавьер Бардем (он конечно красавчик и я его люблю чрезвычайно) но и он здесь был дико уныл - несчастному супругу Пенелопы Круз выпало ходить в облачении священника и рассуждать о смысле жизни. Ну и бедняжка Рэйчел МакАдамс... несчастная с честью продолжило дело нашей бывшей соотечественницы, ничуть не хуже прыгая по полям славной Америки.

Разумеется ближе к концу терпение мое лопнуло и чтобы кино, как жанр, не перестало вызывать во мне теплые чувства - было решено бежать, что я и было сделано.

Целевая аудитория этого кино...а) те, кто страдает бессонницей, б) те, кто не могут решиться на самоубийство (простимулирует однозначно), в) ну и конечно те, кто считает себя величайшим ценителем мутного кино и любит закатывать глаза, томно выдыхая - это для избранных!

Правда даже в этом гимне унынию есть +. Довольно красивые кадры дикой природы. Мистер Малик, снимайте фильмы для Animal Planet. Аминь.

2 из 10

Он обнял эти плечи и взглянул на то, что оказалось за спиною.

Малик приступил к съемкам после победы на каннском МКФ с фильмом «Древо жизни», ну то есть по сути дела в роли главного режиссера мира. Думаю, что это сказалось на результате. «Ни слова в простоте» — так можно вкратце охарактеризовать его новый опус о поисках любви. Вернее — ни кадра в простоте. Никакой убогой повествовательности, одна сплошная поэзий образов, причем ни какой-нибудь простенький четырехстопный ямб, а анапест, если не амфибрахий.

Поэтому первые двадцать минут фильм вызывает нешуточное волнение и неподдельный интерес. Но затем вдруг начинаешь ловить себя на том, что мысли всё чаще соскальзывают с изображения и уходят куда-то по своим делам, и уже не поймешь, в фильме ты ещё или уже где-то далеко. Так вот и блуждаешь между собственными делами и этим философско-поэтическим высказыванием, что разворачивается на экране на протяжении почти двух часов. В нем нет как такового сюжета, но при желании можно увидеть вечную историю неразделенных чувств и ненайденных отношений, некогда емко переданную Бродским в «Сонете»:

Как жаль, что тем, чем стало для меня
Твое существование, не стало
Мое существованье для тебя.

68-летний Малик, философ по образованию и по мировоззрению, все ещё пытается если не преодолеть, то, по меньшей мере, раздвинуть границы кино, сковывающие его мышление. В результате тАк много внимания уделяет форме, что персонажи начинают играть чисто служебную роль. Все это было бы наверно здорово, не будь мы воспитаны на том, что человек — это все-таки главная фигура, по крайней мере, в игровом кино. Так же как, например, лицо, а не, простите, задница, в самом человеке. Кажется, что стиль Малика дрейфует к территориям, где уже отметились «документалист» Годфри Реджио или «хореограф» Миклош Янчо. Предпосылки данного дрейфа можно было разглядеть ещё в «Тонкой красной линии», где этот новояз был предъявлен всего лишь несколькими вставками, но в «Древе жизни» уже обосновался всерьёз и, как теперь можно подозревать, надолго.

Этот фильм состоит из кадров, но не из эпизодов: а это почти то же самое, что писать текст без предложений и абзацев, только словами. Все сюжетные линии лишены здесь привычных атрибутов — развития, перипетий, диалогов. Подкладывай под увиденное, что хочешь, додумывай, что придёт в голову. Те, кто считает, что «быт убивает любовь» будут вознаграждены — это кино про любовь без быта. О таких чувствах и отношениях, наверно, тайно грезит каждая гуманитарная девушка, обчитавшаяся книжек про большую любовь. И этот фильм, надо полагать, растравит ей душу и воображение ещё больше. И будет она ждать своего Аффлека на белом коне до скончания света. Ну что ж? У каждого, как водится, свои недостатки.

Малик эксплуатирует приём движущейся камеры (буквально — наезда на героев) даже не «в хвост и в гриву», но и в рога, и копыта. Когда третий раз говоришь одну и ту же шутку, то это уже становится дурным тоном. Здесь, если следовать этому принципу — один сплошной моветон. При этом режиссёр поднимает межличностные отношения на такие высокие котурны, что даже привыкшие к ним древнегреческие исполнители, наверно, попадали бы наземь, испугавшись головокружения. И это вызывает восхищение и некоторую зависть. Но не вызывает особого доверия, так как не очень понятно, какое отношение имеет к реальной жизни. А без этого примерить на себя даже голое платье короля не получится.

Вот и выходит, что смотришь «К чуду» по большей части с холодным сердцем, развлекая себя каким-то маленькими радостями. «О, а Куриленко-то заговорила по-русски: «Петя-петушок» (я смотрел недублированную версию). С чего бы это вдруг, ведь вроде как она француженка по роли? Она, конечно, девушка красивая, но как-то уж очень напоминает молодую Эмманюэль Беар. А Аффлек чего-то всё молчит и молчит, он вообще умеет говорить? А может он тут немой, а я и не понял?», — вот примерно как-то так. Ведь даже смотреть на то, как кудесник камеры Эмманюэль Любецки «умирает» тут при исполнении амбициозного замысла режиссёра — это всё-таки удовольствие исключительно для операторов.

В общем, неоднозначное получилось кино, которое, как заметил один из критиков, вполне можно было запускать как видеоинсталляцию в галерее современного искусства. И если бы фильм чуть «заземлить», придать хоть какое-то развитие отношениям, а не держать на голых эмоциях, часто непонятного происхождения, ну, то есть сделать, прости господи, попроще, то, глядишь, народ бы и потянулся. А так на сегодняшний день тяга людей «К чуду» отличается невероятной скромностью: в Испании, России и Франции зрителей набралось едва-едва за тридцать тысяч, ну то есть капля в море. А в считанном количестве оставшихся стран, где были показы, и того меньше. Американцы, выпустив у себя на шестидесяти копиях, смогли собрать и в итоге только полмиллиона долларов. И, надо полагать, студия-производитель понесла серьёзные убытки.

«Но метафорическое начало в кино немыслимо без повествования. Метафорический кинообраз не имеет самостоятельного бытия вне опоры на повествование. Метафора в кино существует только как своеобразное отражение, преломление, «инобытие» повествования».

Ефим Добин

Недовольные возгласы публики, справедливо не принимающей патологические самовыражение режиссёра, специфику его художественного почерка, только ему доступного и, как ни странно, для понимания недостижимого, критические замечания относительно изобразительных средств, необходимых, дабы содержание получило образное воплощение, сопоставимы лишь с успехом предыдущей работы Малика, лауреата 64-ого Каннского кинофестиваля, откровенно говоря, зеркального близнеца новой его картины. Виной тому ли полученное в Гарвардском университете первое образование культового кинематографиста, увлечение трудами немецкого философа Хайдеггера, но беззаветная проповедь христианских доктрин вновь обернулась полным исключением массового зрителя из процесса просвещения.

Эстетические принципы Малика отвергают значимость полноценной драматургии, внятно изложенной истории, противопоставляют метафоричность кадра прозаичности классического повествования, посему логической упорядоченности событий фильма, выразительности причинно-следственных связей между поступками и мыслями персонажей режиссёр особого значения не придаёт, напротив, намеренно ими пренебрегает, оказывает предпочтение виртуозно разрабатываемой полифонии визуальных образов, поэтичности аллегорической композиции пейзажа. Герои претенциозной притчи эфемерны, они даже не человеческие архетипы, а лишь проекции неосязаемой картины мира режиссёра, существование коих обусловлено иллюстрированием велеречивых его тезисов.

Завещанный остывшим сердцем, слепок молчания на губах бесстрастного мужчины, порхающая в лучах заходящего чувства девушка, непременно желающая торжества свободы, но смириться с ним ещё не готовая, поддавшийся унынию и сомнению в незыблемости своих убеждений священник, вне основной сюжетной линии персонаж, к тому же, более всех абстрактный, производны перфекционизмом Малика, оттого возведены в степень условности. Объективно не существующий предмет конфликта стать источником противоречий не может, его последствия, как правило, надуманны, посему значимость вещающего незамысловатые трюизмы внутреннего голоса героев не соответствуют поверхностному анализу обозначенных проблем.

Интерпретация способна придать смысл любому художественному произведению, даже когда очевидно превосходство методов его построения над идейным посылом автора, в случае же с последней на сегодняшний день работой именитого демиурга необходимым условием специфичного способа воплощения режиссёрского замысла, потому довольно невнятные изречения мнимого философа приобретают ценность в зависимости от личности их трактующего, посредством высокопарности слога создают иллюзию глубины его беспорядочно разбросанных мыслей. Содержание плода искусства первично по отношению к форме — практически не поддающаяся сомнению истина, но Малик внимает лишь голосу самомнения, а оно, как известно, заведёт в тупик любого.

«Не совершенство формы, а одухотворенность мыслью составляют суть подлинного искусства».

Эрнст Теодор Амадей Гофман

Наверное заголовок этой рецензии показался Вам странным и непонятным? Тогда самое время ознакомиться с классическим философским трудом Мартина Хайдеггера «Бытие и время». Там есть еще более глубокие высказывания.

Просто нужно понимать, что Терренс Малик — дипломированный философ, окончивший Гарвард и преподававший философию в Массчусетском университете. Все его фильмы — своеобразное отражение философии Мартина Хайдеггера.

Позволю себе отсылку к Хайдеггеру: Смыслом бытия сущего, которое мы именуем присутствием, окажется временность. Это показание должно подтвердиться в возобновительной интерпретации всех предварительно вскрытых структур присутствия как модусов временности.

Кстати, а тема временности в творчестве Малика предельно полностью раскрыта. Всему виной — «Древо жизни». Динозавров из той картины и модели зарождения мира, никак не могут простить Малику многие зрители. Между тем, все его аналогии вполне обоснованны.

Поднимется тема временности и в «К чуду». Только Малик не станет особо заострять внимания на временности. Просто предложит такую операторскую работу и виды природы, что вопросы скоротечности человеческой жизни поднимутся автоматически.

Ну а сюжет. Да, какая разница о чем он. Хайдеггер пишет: «Понятие „бытие“ неопределимо. Это выводили из его высшей всеобщности».

Малик предлагает такую историю: Есть мужчина, есть женщина. Потом, ее место занимает другая женщина. Вскоре отношения между новой парой подвергаются проверке.

На фоне этого мы встречаем священника, который весьма внимательно и осознанно подходит к вопросам своей личной веры.

Таким образом, картина становится определенным исследованием на тему бытия и времени. Ну а могло ли быть иначе?

Фактически получается, что Малик не стремится соблюдать стандартные формы кинематографических произведений. Его герои обнимаются, общаются, живут. Режиссер старается «выхватить» каждый кадр из их жизни. При этом, Малик старается озвучивать и мысли героев.

Получается весьма интересный «квест» по ту сторону бытия -истинно философское произведение. Конечно же форма подачи совсем не оригинальна. Уже был в достаточной степени похожий фильм «Древо жизни».

В какой-то степени, схожей стилистически картиной являются и «Мои черничные ночи» Вонга Кар-Вая. Еще бы отметил сходство с картинами Майка Фиггиса — «Свидание на одну ночь», и, в особенности, «Потеря сексуальной невинности».

Но, в сущности, картина мира создаваемая Маликом напомнила мне еще и фильмы Годара. Только вот вместо постоянной болтовни известного француза, Малик предлагает нам эстетически более насыщенное, визуальное путешествие.

Об актерской игре особых слов сказать и не смогу. Малик собрал хороших актеров, и они были предельно естественны на экране. Большего от них и не требовалось.

Задача, которая вполне по силам для Бена Аффлека и Ольги Куриленко.

В итоге: философская эстетская визуально ориентированная притча. Размышление на тему «Бытие и время» Хайдеггера. Фильм, который можно переоценивать в разные периоды жизни. Однозначно, картина входит в число лучших 10—15 фильмов 2012 года

8 из 10

Новая работа уже давно состоявшегося мастера кино Терренас Малика, несправедливо освистанная на Каннском фестивале и вызвавшая в свой адрес довольно полярные мнения со стороны даже самых преданных его поклонников, воспринимается, пожалуй, едва ли не прямым продолжением «Древа жизни». И это особенно забавно, учитывая то, что именно эта лента получила восторженные отзывы со всего света, пусть «К чуду» и производит впечатление менее сильное, да и по своей сути эта лента более упрощена, менее эмоциональная и в связи с этим может легко ввести в заблуждение порой так любивших конкретику профессиональных киноведов.

И как это свойственно большинству выдающихся режиссеров, Малик никогда не забывал об одной лишь только ему характерной детали. Если знать хоть немного фактов из его биографии, можно понять стремление его героев пустится в поиски самих себя. В «Пустошах» Кит пытается вырваться из собственной опустошающей его реальности, найти уже давно утерянный рай на Земле, «Дни жатвы» демонстрировали, до каких пределов способен дойти человек в стремлении воплотить пресловутую американскую мечту, Генри Кавилл в «Тонкой красной линии» мечтал разглядеть смысл в бессмысленности войны, а в вышеупомянутом проекте Малик, наверное, хотел подарить зрителю волшебный миг прикосновения к Господу. Но всего этого многие могут не разглядеть или вовсе не осознать, ибо тема примирения с самим собой через когнитивный диссонанс раскрывается в его творчестве немало завуалировано, да и открывается в двух первых его шедеврах не с первого просмотра.

Казалось бы, какие могут быть философские аллюзии в этом декоративно-выверенном, доведенным до хореографической точности опусе, где и абстрактное мышление как будто не абстрактное, и актеры — вовсе не актеры. Это если забыть о Бардеме, которого тут как-то подозрительно мало (не иначе Терренс в очередной раз рубанул лишнего монтажными ножницами), но вот на переднем плане вышагивает Бен Аффлек с озадаченным лицом и фактурой стоеросовой дубины, частенько прячась где-нибудь за спиной Ольги Куриленко, которая, конечно, очень миловидная девушка (у моделей это закономерно), но совершено никакая актриса. Правда тот кто их снимал, это отлично понимает — так что Бен всего лишь образ, своего рода разменная монета, портрет мятежной души с сумятицей в сердце. Вот он и бродит то в компании девушки из далекого прошлого, то в присутствии загадочной русской, успевшей зачем-то изменить ему, вероятно, в один из приступов отчаяния и одиночества, все больше гложущих ее изнутри вкупе с подспудным желанием уязвить Нила. При этом все они, включая еще не обретшего самого себя священника, хотят почувствовать в своем сердце бога, познать истинную красоту, в конце концов, ощутить свободу, сбросив с себя оковы, в которые все трое сами себя заковали.

Чуда не произошло, и как в начале, так и в конце не обнаруживаешь за два часа какого-то откровения, оригинальной сюжетной конструкции или, быть может, двойного дна, не характерного для хитрого американца. Да и все подытоженные выводы можно разбить только намеком на скепсис. Экзистенциализм не чувствуется, зато прям кожей ощущаешь уместную в мелодраматической истории возвышенность, легко уловимую воздушность, и даже начальная отстраненность, практически холодность вскоре сменяется необходимым ленте как воздух бэкграундом. Когда даже напускная многозначность, почти претенциозность не смущает, а легкость восприятия возникает благодаря сведения к минимуму проповеднического накала, и что особенно приятно, совсем не в угоду отдельным попкорноедам (они, впрочем, и так вряд ли явятся), ведь «К чуду», как это ни парадоксально, все же имеет под собой вполне ощутимый религиозный каркас. И нет амбиций, нет желания обмануть аудиторию в ожиданиях, да и в какой-то момент внезапно осознаешь, что погружаешься в экранную вселенную без остатка, в то время как иным покажется, что в фильме ничего цепляющего внимание не происходит, да и чего уж там — были ведь пожелания отключить звук, и просто в полудреме глядеть на сменяющие друг друга сумасшедшей красоты картинки. А на самом-то деле, стоит только вглядеться в эту бесконечную феерию образов, как понимаешь — мир сошел с ума! По Маликовской теории прикоснутся в лучу света, исходящего с небес, может каждый: самое главное — это захотеть.

7 из 10

Если вас не приводят в священный трепет имена великих режиссеров и если вы еще не уверовали в то, что все кинодеятели равны, но некоторые все же равнее, то вам не стоит, пожалуй, тратить два часа своей жизни на картину To the Wonder величайшего Терренса Малика. Ибо, как и его тезка Терренс Трент Д`Арби, который поставил себя выше The Beatles еще до выхода дебютного альбома, Малик велик настолько, что вообще поставил себя выше всякой драматургии. Малику не понадобился даже сценарий, чтобы создать свою псевдофилософскую притчу под названием «К чуду».

Чудо, по Теренсу Малику, это любовь. Не обязательно взаимная, пойдет и безответная, странная и бессловесная, ибо любви не нужны ни язык, ни переводчики, она сама себе язык, и вообще это некая высокая химическая материя, которую нельзя объяснить словами. Ее можно объяснить только бессвязным бормотанием и бесцельным двухчасовым блужданием камеры, насаженной на стедикам.

Блуждание маликовской камеры это отдельная песнь. Ее бесконечный полет за спинами персонажей должен был, по всей видимости, усилить эффект присутствия, придать документальности, монументальности, моментальности и даже ментальности. На деле получилось как-то по-журналистски, тем более в эффект присутствия особо не верится, потому что в некоторых сценах героиня Куриленко улыбается прямо в камеру, давая зрителю понять, что око киноаппарата это есть взгляд ее возлюбленного. Через миг сам возлюбленный (Аффлек) выплывает сбоку, и возникает резонный вопрос: кто же идет за Аффлеком и Куриленко с камерой в руках? Неужели маленькая Татьяна? Тем самым, пытаясь нарушить определенные правила съемки, проверенные и апробированные многими и многими поколениями режиссеров и операторов, Малик со своей командой производят не очень профессиональное впечатление.

Перед Маликом не стоит проблематика лишних персонажей, он смело вводит священника в исполнении Бардема, чьи экзальтированные разговоры с Богом должны продемонстрировать глубину его веры, а на деле обнаруживают далеко не христианскую веру в собственную избранность. Не объясняется также, почему героиня Куриленко, по происхождению русская, посещает католический храм. Абсолютно лишний персонаж — безумная итальянка, открывающая героине Куриленко некие экзистенциальные истины, а на деле внушающая наивные представления «а-ля хиппи», правда, с сорокалетним запозданием.

Полотно Малика пестрит разнообразными убогими и блаженными персонажами, и это другая волна экзальтированности, но уже режиссерского мышления, ведь он всеми силами старался придать фильму библейскую глубину, забывая слова Ницше о том, что «поэты нечистоплотны, ибо мутят воду, чтобы казалась глубокой». Терренс Малик сделал воду повествования настолько мутной, что не смог выплыть сам.

Герой Аффлека, которого камера постоянно показывает без верхней части головы (видимо, это такая задумка), абсолютно бездуховен. Сидя на проповеди, он рассматривает женщин в храме, то же самое он делает в бассейне. Встретив в больнице безутешную вдову-блондинку, он тут же принимается за ней ухаживать. Причем за весь фильм этот персонаж произносит не более пяти слов.

Героиня Куриленко, в отличие от него, весьма вдумчива и словоохотлива. Она много размышляет и рассуждает о любви, о смысле жизни, не забывая и о некой выгоде брака с американцем, ведь кто-то посоветовал ей выйти замуж, чтобы получить Гринкарт. Без особых колебаний она отдает дочь бывшему мужу, потому что всеми силами стремится обустроить свою личное счастье. Честно говоря, персонаж, сыгранный Рэйчел МакАдамс, вдова-блондинка, именуемая героиней как «та, другая женщина», более объяснима и более достойна сочувствия.

В фильме говорят на пяти языках: английском, русском, французском, испанском и итальянском. Это тоже художественный прием, которым Малик хотел проиллюстрировать пост-вавилонское непонимание, коммуникационную и духовную пропасть между людьми. Но прием здесь не работает, а вызывает только раздражение, непонятно, почему дочь и мать говорят на французском, если их родной язык — русский. Ведь их желанный муж и отец равно не понимает ни того, ни другого.

Впрочем, задавать вопросы режиссеру можно бесконечно. Ответом на них будет только возмущение фанатов, которые по позволяют даже дышать в сторону кумира. О том, что кино должно быть честным искусством, а не замутненным потоком сознания, лучше не спорить. Ведь каждому уготован свой путь познания. Терренс Малик идет своим, и имеет на это право. Ведь среди всех режиссеров, которые равны друг другу, он все же немножечко равнее остальных.

Франция. Там — упивались страстью, нежностью, желанием. Площади, песок, море, там они были счастливы, как никогда прежде и никогда после. Обратно едут втроем: он, она и ее маленькая дочь, которая будет умолять не уезжать отсюда, кричать от восторга свободы, а потом зачахнет, завянет, словно бутон розы, оставшийся без воды и, в конце концов, будет срываться на условного отчима, изливаясь в бессильных истериках. В безграничных просторах Оклахомы две француженки всегда будут чужими, и любовь старшей не вынесет этой чуждости: чувства угаснут, танцы под лучами солнца останутся в прошлом, а не распакованные вещи дождутся возвращения на родину.

Томас Манн мог на бумаге отобразить музыку, Малик пытается отобразить на кинопленке чувства и эмоции. Воздушные, эфемерные, лишь формально связанные с какой-то историей. Ему удается окончательно отойти от стандартного понятия кинофильма: сюжет здесь умещается в одну строчку, диалоги и закадровый текст похожи на наброски на полях, мысли вслух. И все-таки «К чуду» нельзя отказать в осмысленности и глубине. Это фильм об увядании любви, что медленно чахнет в темных коридорах дома, где ее заперли. Возродить былое не сможет даже вера, которая приходит в фильм в образе несчастного пастора. Мелькают слова, мысли, образы. Появляется и исчезает тема ядерной энергетики, и кажется, будто главный герой, оказавшись рядом с очагом облучения, поневоле видоизменил светлое чувство, привезенное из Европы: оно мутировало, обратилось против хозяина, точно разъедающая изнутри болезнь…

Любовь умирает медленно, с надрывом. Можно долго рассуждать, мол ладья таинственной славянской души (судя по пропетой колыбельной и периодическому переходу на другой язык, главная героиня — русская) налетела на холодный и негостеприимный американский «берег». Разнообразные трактовки, безусловно, повышают ценность фильма Малика. Однако долго искать мотивы и символизм в каждом кадре — не единственный путь познания: иногда лучше просто наслаждаться тем, что происходит на экране, происходит вокруг. Закадровый текст периодически скатывается в банальность, но ведь извечные вопросы бытия — та же банальность, не так ли? Шестнадцать месяцев монтажа, позволили режиссеру соорудить лебединую песню любви — симфонию из криков, шепотов, стонов, шелеста вселенной. Нужно просто ощущать, не раздумывая над абстрактностью или мотивами, впитывая единения проникновенных кадров и хаотичного монтажа, в памяти все возникает именно так.

Последний кадр свидетельствует, что настоящее чудо — это природа, а именно место где чувство зародилась, замок на полуострове Сен-Мишель. Волшебство — не в людях с их способностью кратковременно раствориться друг в друге. Проходит время, и они смотрят в разные стороны, идут в разные стороны, испытывая саднящую глухую злость, притаившуюся под сердцем. Злость, которую не не утолить таблетками и спонтанными изменами. Волшебство — вся эта жизнь вокруг, сверкающая, переливающаяся разными красками. Время не властно над этими просторами, над небом и землей, над головокружительным чувством свободы, которую можно почувствовать, пробежав по полю, задевая икрами колосья пшеницы, прижавшись лбом к стволу дерева, что росло здесь задолго до твоего рождения. Жизнь — невообразимая, вдохновенная, исполненная красоты.

Говорят, что любовь — это самый бесценный подарок, данный человеку от Бога. Любовь не только дарит детей и счастье, но также любовь награждает человека обычной свободой и независимостью. Однако потерять любовь также легко, как и обрести. Любовь может сделать человека добрым, а может превратить в безжалостного «монстра». Видимо, такую идею хотел донести до зрителей эксцентричный кинорежиссер Терренс Малик в своей новой картине «К чуду».

Сюжет

Нил и Марина знакомятся во Франции и до безумия влюбляются друг в друга. Спустя время Нил предлагает Марине переехать вместе с ее дочерью в США в Оклахому. Марина принимает предложение. Переехав в Соединенные Штаты, между Мариной и Нилом словно возникает черная пропасть, однако сила их любви настолько сильна, что их все равно притягивает друг к другу словно магниты.

Игра актеров

Сказать, что в фильме есть какая-то актерская игра сложно, поскольку их герои практически на всем протяжении фильма пребывают в молчании. Ольга Куриленко, исполнившая роль Марины, по большей части прыгала и бегала, нежели играла свою роль. Бен Аффлек, сыгравший роль Нила, только и делал, что молчал, да смотрел угрюмо по сторонам. Единственная, пожалуй, примечательная роль досталась Рейчел МакАдамс, которая исполнила роль Джейн, девушки Нила после расставания с Мариной.

Режиссура и сценарий

Поскольку Терренс Малик является режиссером и сценаристом данной киноленты, то я буду говорить об этих сторонах фильма «в одном лице». Как обычно у Малика, сюжет «К чуду» получился чересчур философским, и мало кто из людей поймет содержание фильма. Повествование построено по типу такой же структуры, как у «Древа жизни», т. е. героев можно услышать лишь за кадром. Однако если в «Древе жизни» герои словно общаются с Богом, то в этой картине они словно путаются в собственных мыслях. Проще говоря, складывается впечатление, что как такового сюжета в фильме нет. Однако в плане режиссуры Малик снял картину такой же красивой и живописной, как его предыдущие работы.

Итог

Вне всякого сомнения, «К чуду» — фильм на любителя и вообще не на каждого зрителя. Его смогут понять только заядлые киноманы и поклонники творчества Терренса Малика. В фильме сложный сюжет, необычное повествование, непонятная концовка, но, тем не менее, он очень красивый и действительно искренний.

8 из 10