Рецензии

Мы пришли посмотреть на надрыв страстей, надлом души, а получили долгое ожидание конца, затянутые сцены, скучные расстановки и банальный сюжет. Все это перемежалось какой-то поразительной абсурдностью, которая скорее всего и должна была быть проводником в мир надлома и страстей души, но так и осталась абсурдностью. Дикий эпизод с поцелуем то ли следователя, то ли криминолога, нелепые обнаженные распростертые тела, невероятное количество женских грудей, автомобильная авария и много чего ещё поражали нас своей неуместностью. Подозреваю, что все это было очень символично, знаково и должно было навести на глубокие размышления, но не навело. Не навело ни одну меня, люди, выходя из зала, смеялись над нелепостью фильма.

Непонятно, зачем Кирилл Серебренников набрал иностранных актеров, которые из-за акцента не могли передать ни одной эмоции, весь фильм — это диалог роботов с отчеканеными словами и режущими слух «ш», «щ», «з», «с». Вместо эмоций было очень много трагичной и заунывной музыки, от которой хотелось спать.

Фильм идет около двух часов. И второй час постоянно ждешь, что а) все закончится вот так, а вы дальше сами думайте, что к чему б) сейчас кто-то умрет в) умрут все, потому что пришле апокалипсис. Вариант «б» оказался самым правдоподобным, но наиболее отдаленным и его пришлось ждать ещё час.

Вывод один — это не «Изображая жертву» и даже не «Юрьев день». Грустно

4 из 10

Весьма странная особа признаётся вполне адекватному на вид мужчине, что её муж втайне встречается с его супругой. Тот заинтригован, но отказывается верить первой встречной, особенно приметив некоторую неадекватность с её стороны. Но мысль об измене крепко заседает в его голове и не даёт покоя…

Всё, что зритель предполагает увидеть в арт-хаузной драме российского производства, предстанет перед его взором. На срезе общей массы фильмов соотечественников мы видим в кадре либо глубоко несчастных людей с периодическими приступами экзистенциализма, либо какую-то нездоровую радость и оживление. Конечно, к плеяде оптимистичных фильмов эта картина не относится — тут всё очень плохо, и будет таким до конца. Но ощущение вторичности не рождается исключительно из-за этого, гораздо более странными выглядят методы, которыми надо оперировать умело. Пятиминутные красноречивые сцены молчания — отдельная история, и удаются они далеко не каждому. А что говорить о «умелой» операторской работе? Трясущаяся камера, которая скользит периодически по разным частям тела, тоже не показатель мастерства. Это лишь очередная попытка прыгнуть выше головы и схватить пару звёзд с небес. Да, и глубинного смысла тут тоже особо нет. И что остаётся в итоге? Смотреть на то, как российское кино снова предаётся сладкой деградации, начиная пожирать само себя. Скучно, затянуто и поверхностно.

Но 7 баллов он получает за общее впечатление в национальных масштабах. И на этом месте можно поставить шуточку про Федю Бондарчука.

7 из 10

Успел на последний сеанс и не пожалел.

Кто хоть раз в жизни испытал измену любимого человека или сам изменил, тот поймет, насколько близко, как художник, подошел Кирилл Серебренников к попытке описать это состояние, когда привычный мир рушится, и все становится другим за одно мгновение, в своем новом фильме «Измена». (например, кадр, когда машина на полной скорости врезается в группу людей на автобусной остановке).

Трудно передать чувства, охватывающие тебя от «правды жизни», трудно описать, что тебя тревожит (кадр «девочка-подросток на приеме у врача не может описать боль в своем теле и только полна чувством страха смерти»).

Режиссер изобразил в фильме цепную реакцию боли-лжи-сладострастия-боли, заражающую, проникающую и разрушающую каждого, кто к ней прикоснулся.

Смерть здесь- прощение и счастье. Жизнь — месть и горькая чаша.

Близость вопреки всему-желанна: остановок нет, только внезапный конец.

Главные роли в «Измене» исполнили немецкая актриса Франциска Петри и македонский актер Деян Лилич. (холодная красота женщины и обжигающая мужчины). Все-таки есть в фильмах Серебренникова некая гомоэротичность, как он показывает мужчин и какие мужчины играют. Настоящие. сильные, страстные и в тоже время чуть холодные, но безусловно сексуальные актеры.

Музыка усиливает эффект происходящего, а визуальный ряд хорошо иллюстрирует изменчивость, ненадежность, иллюзорность происходящего в множественном отражении зеркал поздним холодным осенним днем.

9 из 10

Она изменяет вам, а он изменяет мне. Две таких разных супружеских пары — холодная, обрекающая отстраненность партнеров; неожиданный срыв эмоций на ребенке, а затем попытки робкими поцелуями зажечь былую страсть в неверной, в еще не знающей, что ты уже знаешь...

На первый взгляд, новая картина Кирилла Серебренникова напоминает (простите, за столь грубое сравнение) те знаменитые массовые не столько романтические, сколько, наверное, пост-, метаромантические многоугольники, к которым лично я, даже будучи человеком, который в принципе никого не любит, питаю определенную слабость — «Близость», «Прошлой ночью в Нью-Йорке» и им подобные. Многие уже поспешили припомнить также и «Любовное настроение» Вонга Кар-Вая, но поскольку я данный фильм пока не видел, не могу судить о какой бы то ни было справедливости подобных аналогий. Чем действительно и в первую очередь интересна «Измена» (независимо от своего азиатского побратима или, наоборот, переосмысляющая его), так это достаточно своеобразной работой с собственным внутреннем временем действия.

В основной, внешней реальности фильма, мы по сути имеем еще как минимум две или три. Прежде всего у нас есть строгий сюжетный нарратив, если позволите, фильм-факт, двигающийся от условия — мужчина узнает от женщины, что ее муж тайно встречается с его женой. Второй слой представляет собой вербальный фильм-расследование, поданный впроброс интригующий детектив — «здесь они иногда сидят на лавочке, а вот этот номер в гостинице они регулярно снимают». В-третьих, фильм-эксперимент, фильм-слежка шаг в шаг — действительно ли сидят, действительно ли этот номер? В-четвертых, где-то ближе к концовке неожиданным броском главной героини через снежный лес за раз проходит несколько лет, о чем мы узнаем чуть позже. Наконец, в-пятых, присутствует в фильме определенная общая закольцованность действия и речь не только о, грубо говоря, высшем возмездии, но и о том, что открывающий картину визит человека к врачу повторится здесь еще как минимум однократно. Собственно, все эти заигрывания с драматургической манерой, с подачей истории, пусть и не столь очевидные на первый взгляд, помогают ей выглядеть достаточно свежо на фоне многих других схожих картин (помимо вышеперечисленных, на ум может прийти и, например, неторопливая, такая же, скажем, «комнатная» «Елена» Звягинцева), но чем дальше, тем сложнее у фильма получается выезжать засчет одного удачного приема.

Во второй половине, буквально сразу после ключевого сюжетного твиста (подробнее о нем нельзя — спойлер!), лента заступает скорее куда-то на территорию недавнего Сигарева. Как пережить? Как преодолеть? Как хотя бы забыть? Наблюдать за поведением героев в указанной ситуации не многим менее занятно, чем за теми же трюками со временем — так, например, персонаж Франциски Петри, буквально посеявший изначально зерно гневного раздора, позднее пытается отстраниться от случившегося и даже на какое-то время уходит в своеобразный фетиш (сцена с бритвой). Кроме того, порой фильм кажется эдакой попыткой авторов нарисовать, создать целый мир невыплеснутой, невыраженной, бурлящей человеческой страсти (вот и милиция подключается к этому всеобщему зуду и просит о малюсенькой услуге в обмен на пару подписей), однако на деле это стремление оказывается неприятно лишенным всяческих рамок — как технических (в конце концов, фильм все-таки очень затянут), так и моральных (от тонкой грани между истинным ярким сексуальным влечением и грязью его удовлетворения, пошлостью чувствуется все-таки больший уклон в сторону последней). Наконец, со мною лично (поэтому в том числе, я и вспомнил про Сигарева) фильм просто-напросто никак не работает эмоционально, не получает от меня душевного отклика... Ах да, точно, я же в принципе никого не люблю.

5 из 10

Третий, после «Изображая жертву» и «Юрьева дня» фильм Кирилла Серебренникова в августе открывал программу Венецианского кинофестиваля. И не просто открывал, а еще и был номинирован на главную награду фестиваля — «Золотого льва», которую, к слову, в этом году получил Ким Ки Дук со своим триллером «Пьета».

«Измена» — фильм русского режиссера на европейский манер с европейскими «незасвеченными» актерами.

Сюжет фильма не нов, но и не банален, и уж точно актуален: герой фильма (Деян Лилич) случайно узнает от лечащего его доктора об измене своей жены. Причем, не с кем иным, а с мужем этого самого доктора. Поначалу восприняв эту новость как шутку, герой фильма все же натыкается на суровую правду, после чего судьбы двух оскорбленных скрещиваются и настает черед сумбурных, резких и фатальных поступков.

Фильм условен и антиутопичен. Действие фильма происходит в специально декорированной гостинице, сама картинка обволакивает будто холодным пледом, а у героев картины и вовсе нет имен. Этим режиссерским ходом Серебренников, по его же словам, хотел показать, что у настоящего человеческого чувства, такого как боль, отчаяние или любовь нет переводчика. Боль, как и любовь космополитична. Возможно, именно поэтому он пригласил никому неизвестных европейских актеров, озвучивали которых русские дублеры. В «Измене» дебютировала бывшая солистка «Виа-Гры» Альбина Джанабаева, которая, по заверениям Серебренникова является достаточно зрелой драматической актрисой.

Можно смело сказать, что «Измена» это наиболее самостоятельная и профессиональная работа одного из самых талантливых российских режиссеров современности.

Один из крупнейших современных театральных и кинорежиссёров Кирилл Серебренников не устаёт экспериментировать. Самое интересное, что абсолютное большинство этих экспериментов оказываются успешными. На сцене художник с лёгкостью переходит от старой доброй классики к радикальному авангарду, от постановок на общечеловеческие темы к злободневной социалке. Экран даёт не менее широкое поле для творческих поисков. «Изображая жертву» (2006) представляла собой гротескную сатиру, сочную, животрепещущую, такую после которой не знаешь, то ли смеяться, то ли плакать. В «Юрьевом дне» (2008) автор, ловко балансируя на грани между опостылевшей чернухой и экзистенциальной притчей, поведал о России как о стране чудес. Ещё можно вспомнить совершенно хулиганскую, трешёвую и парадоксально светлую новеллу «Поцелуй креветки» из киноальманаха-манифеста современного отечественного кино «Короткое замыкание» (2009). Новая лента, «Измена» (2012), успевшая прогреметь на Венецианском фестивале, – очередной крутой и неожиданный поворот. Поворот куда?

Серебренников складывает свою метафизическую историю из то закономерных, то внезапных элементов. Тут есть удушливая атмосфера нуара 40-50-х годов, напряжение неопределённости классических хичкоковских триллеров, странным образом проскакивают интонации добротной советской мелодрамы, вроде «Ещё раз про любовь» (1967). Как минимум, к Тарковскому и Звягинцеву отсылает притчевый элемент истории. А необъятный масштаб событий «внутреннего пространства», пространства измены и пространства души героев, напоминает о мощных картинах Кубрика. Не обошлось, правда совсем чуть-чуть, и без родовых пятен арт-хауса по-русски: есть тут и спонтанные истерики с воплями против ветра, и едкая, но чисто серебренниковская ирония, обращённая на доблестных сотрудников госорганов, и сбивающие с панталыку сюжетные повороты. Как ни удивительно результатом всего этого набора становится непротиворечивая внутри себя, цельная и мощная картина, психологически тяжёлая для просмотра, и потому нужная.

Завязка сюжета напоминает ускоренную версию поэтичного и изысканного «Любовного настроения» (2000) Вонга Кар-Вая. Однако поэзии в «Измене» мы так и не дождёмся, а изысканность очень скоро начнёт давить холодом бесчувственности и стерильностью пустоты. В неизвестном городе, не понятно когда, по воле случая встречаются безымянные Он и Она. Встреча сопровождается диалогом, кратким, резким, бьющим наотмашь: «Мне изменяет муж». – «Сочувствую». – «Он изменяет мне с вашей женой». Эти убийственные слова дадут мотив красивому и ужасному танцу смерти, фигуры которого – ревность, страсть, жажда любви, страх одиночества.

Характерно, что вести в этом танце будет преимущественно Она, сильно и пугающе исполненная рыжеволосой немецкой актрисой Франциской Петри. Женщины вообще в фильме кажутся какими-то внеземными, то божественными, то инфернальными существами, наделёнными высшим знанием, постигшими некую недоступную мужчинам суть мироустройства. При этом за каждой из героинь стоит вполне конкретный образ. Изменяющая Жена – неожиданно участница группы ВИА Гра Альбина Джанабаева – воплощает любовь. Она, которой изменили, олицетворяет неспособность любить. Наконец, Следователь, возникающая по ходу сюжета, и которую играет латышка Гуна Зариня, – это чрезвычайно точный образ смерти, бесстрастной, безжалостной, играющей злые шутки под видом внезапной благодетели. Мужчинам, коль скоро на дворе эпоха повального инфантилизма, достаётся роль ведомых. Он, нерешительный, сомневающийся, не способный признать очевидное и не умеющий сдержать мимолётное, исполнен македонцем Деяном Лиличем, по типажу подозрительно напоминающим Александра Лазарева-старшего и Илью Любимова.

Измена. Что может быть тяжелей измены любимого человека? Серебренников, всякий раз при разговоре о картине отмечающий, что рождёна она из личного опыта, остро даёт ощутить, что ничего тяжелее быть не может. Он пронизывает изменой всё пространство фильма, движет ею сюжет, и вынуждает зрителя волей-неволей признать, что даже смерть, чья угодно, не столь горька. Тем более что измена – это, как оказывается, уже сама по себе смерть помноженная на составляющие, различающиеся в зависимости от того, какое место отведено человеку в свершившейся трагедии. Неверность близкого, если он любим, может привести к самому настоящему апокалипсису, внутреннему и внешнему, иссушающему и опустошающему, необратимому, хоть и способному растянуться на долгие годы.

Понимание Серебренниковым сути измены не бесспорно и для многих неприемлемо, поскольку, так или иначе, ведёт к мысли о необходимости любить, прощать, если любишь, иметь смелость признавать правду. Любовь даст счастье и тем самым оправдает любое предательство, и в этом убеждаются нелепо гибнущие изменники. Их супруги познают, что любовь покарает, если изменить самому себе. Смерть физическая здесь не важна, потому что измена, как уже говорилось, может оказаться страшнее такой смерти. Может, если не любить, то есть, не понимать, то есть не прощать. Получается, что не простив измену, изменяешь сам, только уже без любви. Итог - печальная судьба Его и Её.

9 из 10

В фильме не просто так есть реплики о смерти и скучном/интересном. Они напрямую связаны с происходящим между действующими лицами. Человек так устроен - ему мало того, что есть. Ему хочется знать, что находится за гранью, там, где темно и страшно. Понятно, что запретное манит больше того, что лежит на полке и никто не запрещает брать. Когда прокурор разрешает поцеловать, к ней не хочется прийти снова. Здесь дело закрыто.

Другое дело, если есть преграды, так можно и других трудностей наделать, чтобы 'потом героически их преодолевать'.

Фильм 'Измена' Кирилла Серебренникова далеко не о любви. Её здесь нет. Режиссёр показал свой взгляд на отношения и показал их парадоксально. Парадоксально холодно для страсти, которая и толкает на неверность.

Установочный план уже пронизывает холодом до костей - стерильная смотровая, белые плитки на стене, серая комната со столом кардиолога, невыразительная докторша. Откуда тут вспыхнуть страсти, даже запальника рядом нет...

Серебренников построил мир неверности из нечётких планов, тяжёлых вздохов, пересохшего горла, вместо музыки он подложил под страстную сцену скрипучий звук стержня по бумаге, он окунает героев в ионы магния с головой, давая понять, что у измены нет возраста, она молодеет, а вернее сказать - не стареет. Серебренников не дал имён своим героям, он их обезличил. И не только для истории, они остались безликими и для меня. Это были просто тела без температуры. Опять парадоксально, но живее были персонажи Альбины Джанабаевой и Андрея Щетинина, когда этого и не должно было бы быть. Хорошо ли это? Не думаю. Хочется сопереживать действующим лицам, а не корить за проступки. Но следует вспомнить, что осуждение - это не выход, по крайней мере не мне их судить. И я поймала себя на мысли, что не переживаю, что смотрю так же бесстрастно и отстранённо, как и действующие лица проживают свою историю.

Главные герои словно ищут острых ощущений, но и, получив их, они остаются бесстрастными. О любви они говорят как о чашке эспрессо. Они словно тени самих себя. Не просто так Серебренников сделал выразительную сцену в углу гостиной с доктором и её вторым мужем. Он поместил их между большими окнами, как в аквариум, но без воды и воздуха, они что-то произнесли о любви. Но тепло не стало, было по-прежнему холодно. Второй муж стоял возле стены, а на ней тень жены - тайна, неправда, недосказанность, подозрения. Словно в одном коротком отрезке фильма сконцентрирован весь дискомфорт происходящего.