Рецензии

Это не очередной индийский фильм о мотивации и том, как кто то выбрался из трущоб и стал успешным человеком, это фильм о реалиях современной Индии. Пан Налин снял фильм по своим воспоминаниям, поэтому быт, развлечения, радость и проблемы жителей маленькой северо-индийской деревни переданы очень хорошо.

Красивый и медитативный фильм, ты словно погружаешься в гуджарскую деревню и видишь всю красоту повседневности и мелочи жизни этих людей. Если целью режиссера было красиво снять простую, реалистичную и нежную историю - у него получилось, как мне кажется.

Если вам интересно то, как живут простые люди в современной Индии, да и если вы просто очень любите кино как вид искусства - то вам стоит посмотреть этот фильм. (хотя бы ради того, чтобы насладиться отсылками к Кубрику и Тарковскому)

Российские прокатчики пощадили режиссера Пана Налина, переименовав его картину. «The last film show» уж слишком сильно рифмовался с гениальной картиной Питера Богдановича «The last picture show». Хотя индийский режиссер, догадываюсь, именно этого и хотел: встать в ряд великих. Так бывает: я полностью разделяю скорбь создателей фильма о том, что в прошлое не просто уходит, а почти ушла эра кино, сделанного вручную. Настало время технически совершенного, но лишенного души и сердца компьютерного кинематографа. Может быть, в силу возраста, мне тоже кажется, что раньше и погода лучше была, и фильмы талантливее. Трижды согласен. Но вот ведь парадокс: если «Однажды в кино»- та самая уходящая натура, то на финальных титрах ты ловишь себя на циничной мысли – туда ей и дорога.

История мальчика из индийской глуши, подпавшего под очарование кинематографа и решившего отдать ему всю жизнь без остатка, на бумаге выглядит хоть и старомодно, но трогательно. На экране- манерно и претенциозно. А самое главное: неталантливо. Контраст между завораживающе-волшебной экранной жизнью и реальным, не слишком чарующим кинозалом, обыграл во всех аспектах еще Джузеппе Торнаторе. Налин к образу итальянского «Парадизо» смог добавить только запредельную обшарпанность индийского «Гэлекси». Но это- приправа. Стайка худеньких индийских пацанов, которые вслед за главным героем, пытаются поймать солнце и тени, сами озвучивают бессловесные эпизоды, крутя на самодельном кинопроекторе бобины, украденные с киносклада, оказалась очень приземленной для поэтической кинопоэмы и чересчур надуманной и нежизнеспособной для кинематографа психологической глубины. Киномеханик, который в обмен на вкусности, приготовленные мамой главного героя, предоставляет тому постоянное бесплатное место у окошка в кинозал, выглядит настолько бледной тенью Филиппа Нуаре, что возникает досада: если у вас есть лишь жалкое подобие, то не лучше ли вообще избежать этих параллелей, чтобы не выглядеть смешным.

А самое главное: это кино. Что такого невероятного увидел маленький Самай на экране, что готов пожертвовать ради этого всем- пишите в программках. На экране типично индийские песни-пляски-поцелуи-погони фильмов класса Б. Возможно, мальчика в принципе заворожила эта магия, когда череда статичных кадров, на экране становится реальной жизнью. Может быть. Тогда к чему Налин без конца поминает Бергмана, Феллини, Антониони, Одзу, Рэя и прочая, прочая? Не говоря уж о прямой синонимии названия картины с фильмом Богдановича.

Вообще-то, уход целлулоидной пленки из кинопромышленности – это прямая потеря живой души. Пленка делалась, в том числе, из рогов и копыт животных. И их живая энергия так или иначе передавалась киноизображению. Налин пошел дальше. Продемонстрировав юному герою как бобины с кинопленкой вывариваются в некоем растворе, затем прессуются в кубы, а потом из этих кубов нарезаются пластмассовые кольца-украшения на руках индийских женщин, режиссер нашептывает те самые священные для кинематографиста имена на панорамах по рукам красавиц. Боюсь, в этот момент кичевого экстатического восторга все помянутые небожители в своих гробах перевернулись от дурновкусия.

Досада какая: Феллини свои «Восемь с половиной» делал о том, что кино снять нельзя. Это невозможно! Миллион препятствий окружают кинотворца со всех сторон: сметы, любовницы и жены, картонные декорации, желтая пресса, недомогания и все на свете делают идею создания гениального фильма смехотворной, нелепой, невыполнимой. При этом сам фильм «Восемь с половиной» был опровержением своего основного тезиса: это была невероятная киномагия, каких действительно давно никто не достигает. Налин сделал прямо противоположное. Он снял кино, насыщенное аллюзиями, придыханиями, цветофильтрами, поклонением и восторгом перед кино. При этом, ни в одной самой экстатической секунде экранного времени, «Однажды в кино» кинематографом не является.

На самом деле, дурные предчувствия посетили еще на начальном титре. Эпиграф к творению сообщает, что посвящается оно братьям Люмьер, Дэвиду Лину, Андрею Тарковскому и прочим кинодеятелям «показавшим нам свет». Аллюзия на финал христианского Всенощного бдения «Слава тебе, показавшему нам свет» сразу заставила насторожиться- не к добру такая исступленная восторженность, да еще и в самом начале. Трудно сказать, что ответили бы на такое посвящение братья Люмьеры и Дэвид Лин, но, примерную реакцию Тарковского после просмотра такого фильма-приношения, представить несложно.

Налин произвел сонм своих любимых режиссеров в число богов. А сам себя назначил их апостолом. Он, наверное, искренне любит кино. Вот только любовь иногда случается безответная.