Рецензии

Человеку, привыкшему сопереживать главному герою или хотя бы хоть кому-то на экране, этот художественный выпад Серебренникова придется долго переваривать. Этот человек я — одна из тех, кто очень хотел понять и выразить восхищение. Возможно по-настоящему актуальные фильмы и должны быть такими «сложночитаемыми», но вместе с привитием ненависти к проблеме всеобщей истерии по поводу оскорбления чувств верующих режиссер уже просто по инерции невольно внушает ненависть к либерально-настроенным (читай — прогрессивным) веяниям вроде моркови в презервативе — это так задумано? Если недавно попавший в немилость власть-имущих режиссер Гоголь-центра хочет оставаться в зеленом лагере, то есть в смысле быть на позиции «ни за кого и против всех», то у него это отлично получилось, по крайней мере в роли режиссера драмы «Ученик».

А сам фильм… Такого российское кино ещё не видело, конечно, есть параллели со Звягинцевым — в засилье чрезмерно щемящих моментов и в попытках переосмыслить настоящую российскую действительность, но, в целом, свежо, правда. Много словно «обрезанных» планов, когда в кадре переживающая трагичность момента голова актера и полупустой и полуразмытый фон, — это уже операторская метка, кажется.

Зритель, с первых минут убежденный, что единственная правильная позиция — «дружить против» в конец спятившего Венечки Южина с героиней Виктории Исаковой, уже в середине (примерно на эпизоде с провалившейся попыткой научить акселетированную молодежь правильно предохраняться) сомневается и начинает сам рвать на себе волосы от осознания того, что протагониста в фильме нет ни одного, а вот ненавистников здравого смысла уже солить негде!

О диалогах и сюжете в целом говорить как-то не хочется, потому что даже «расти, нога, расти!» можно оправдать целью режиссера разыграть на экране абсурдистский спектакль в стиле «моя волшебная страна». Ну, такой, знаете мем «ха-ха, я здесь живу», а кому-то, кто откровенно ржёт, именно ржёт, смотря новости по федеральному каналу, это кино про заигрывание в религию и наоборот — борьбу с всяко устаревшим креационизмом и про неудавшийся разговор с Богом — ему уже откровенно плевать на нас — точно зайдет в качестве ещё одного орного мема. В фильме Серебренникова, а теперь и стремительно в нашей жизни воцаряется сплошная беспросветная истерия.

И как бы режиссер не стремился разжать глаза и вынуть пальцы из заткнутых ушей общества, народ давно превратился в инвалида с отрезанным языком и отрубленными руками — издержки русской демократии, а власть никогда не хотела и не умела взглянуть на себя со стороны. Фильм же интересен в первую очередь как яростная попытка начать строительство либерального общества на русской земле. Но попытка неудачная — к сожалению или, быть может, к счастью. И все же за плевок в вечность нужно быть благодарными, кто знает, а вдруг когда-нибудь и вечность ответит хотя бы тем же.

7 из 10

Фильм — работа Кирилла Серебренникова, снискавшего славу как театральный режиссёр. Сценарий основан на пьесе Мариуса фон Майенбурга, которую Серебрянников ранее ставил в «Гоголь-Центре». На главные роли были приглашены актеры наиболее известные в театральных кругах или по съемкам в российских сериалах разной степени популярности.

Премьера фильма состоялась в 2016 году в программе «Особый взгляд» Каннского кинофестиваля. Картина была удостоена Приза независимой французской прессы имени Франсуа Шале.

Сюжет повествует о подростке по имени Вениамин. Он живет с мамой, ходит в обычную среднюю школу. И всюду носит с собой Библию, которую любит цитировать по поводу и без такового.

Религия стала утешением мальчика, который воспитывался занятой на нескольких работах матерью. Не получив любви от земного отца, он отчаянно надеется на любовь Отца небесного. Постепенно в его духовные игры затягиваются окружающие. Чрезмерное увлечение мальчика догмами, перерастающее в фанатичное поклонение, доставляют определенное беспокойство сначала его маме, а затем и школе. Невинное декларирование стихов Евангелия сменяется саботированием школьных занятий и направленной агрессией по отношению к учителям и одноклассникам.

Затрагивая тему взаимоотношений общества и религии, следует быть осторожным. Также осторожно с юношей ведут себя и его мать, и директор школы, и аффилированные с ней сотрудники.

«Летучие мыши прекрасно летают. И в широком смысле это птицы».

Противостоять мракобесию решается лишь учительница биологии, которая вначале желает помочь запутавшемуся, как ей кажется, мальчику. Протягивая руку Вениамину, педагог сталкивается с его миром радикального верования, в котором нет места полумерам.

«Кто не со мной, тот против меня; кто не собирает со мной, тот расточает».

По ходу развития сюжет как снежный ком обрастает недосказанными в современном российском обществе темами: желание церкви участвовать в общественных процессах, радикализм некоторых отдельно взятых членов этой самой церкви, утрированное желание перекладывать ответственность на кого угодно, лишь бы не признаваться в собственной узколобости и вопиющем невежестве. Не обошли вниманием также тему бытового антисемитизма. В той же гиперболизированной манере на смену здравому смыслу приходит к людям желание отыскать в родословной оппонента хотя бы намек на присутствие богоизбранного народа.

Среди актеров можно выделить Петра Скворцова, исполнителя роли главного протагониста фильма и Викторию Исакову, играющую учительницу биологии, своего рода идеологического противника.

Операторская работа выглядит любопытной благодаря сложным планам. Однако же некоторые сцены выглядят откровенно затянутыми ввиду слишком очевидного акцента камеры на рутинные действия героев кадра.

Кирилл Серебренников привез в Канны крепкую, но тягучую и карикатурную работу, обличающая определенную недосказанность части общества по отношению к религии в общем, и церкви в частности. Говорить об этом в настоящий момент считается не совсем уместным на фоне обозначенного президентом курса по возрождению традиционных российских ценностей, среди которых религиозность считается превалирующей.

7 из 10

Сейчас только ленивый не слышал про 'гордость нации' Кирилла нашего Серебрянникова и его глубочайшие по содержанию шедевры.

Судя по рейтингу на Кинопоиске, 'Ученик' - не самая плохая из его работ, и это впечатляет, так как сложно представить что-то еще худшее.

О чем этот фильм?

Я бы сказал - о ненависти. О зашкаливающей ненависти режиссера к тем, кто не разделяет так назывемые 'либеральные ценности'. С какой-то инфантильной мстительностью он изображает носителей чуждых ему принципов и идеалов в виде фантасмагорических гротескных химер, пытаясь замаскировать это иллюзией конфликта.

Ненависть к людям.

Главный герой - фанатик с ярко выраженными признаками прогрессирующего психического расстройства, но, кроме этой мании, никакой другой яркости в нем нет. Он совершенно плоский как личность, как персонаж, как актер. Кроме цитат из Бибилии, выдаваемых к месту и не к месту, и постепенно развивающихся девиаций в поведении, он ничем не примечателен. Он никого не слышит, он ни о чем не задумывается, даже не пытается ничего осмыслить, не терзается противоречиями и внутренними конфликтами, как тот же Раскольников. Робот, кукла, манекен.

Мать - тоже доведенная до гротескного абсурда квитэссенция #яжематери с одной стороны и абсолютно глухой и невосприимчивой к тому, что происходит с ее сыном зацикленной на себе одиночки - с другой.

Учительница-антагонист, заявленная, как педагог-психолог ведет себя как неуверенная в себе неврастеничка, с полным отсутствием представления даже о базовых принципах поведения в различных конфликтных ситуациях.

Одноклассники - тупая биомасса, жующая жвачку и ржущая.

Учителя - тут полный набор клише всех типов. И туповатый мачо-физкультурник, и узколобая сталинистка-историчка, и завуч с какими-то блатными замашками, и директриса-конънктурщица.

Все эти персонажи на протяжении всего фильма с каким-то звериным остервенением грызут друг-друга, скатываясь на крик и истерику, не вызывая ничего, кроме чувства брезгливости.

Единственный 'светлый' персонаж - инвалид-гомосексуалист, с выраженными мазохистскими наклонностями. Любовь, которую он, видимо, олицетворяет по замыслу режиссера, не только однополая, но и заискивающе-жалкая в своей унизительной попытке любой ценой добиться близости с 'учителем'.

Ненависть к религии.

Цитаты, которыми сыплет главный герой, дублируются титрами со ссылками на источник. Очевидно, это должно придать некоего веса его словам. Однако выглядит это как постоянное вдалбливание зрителю 'смотри, вот какие страшные вещи написаны в Библии'. Поступки героя при этом подчеркивают их абсурдность в контексте его поведения. Контекст самих цитат при этом, конечно же остается не только за кадром, но и далеко за рамками съемочной площадки.

Священник - туповатый (конечно же!) менеджер в рясе, не способный к полемике даже на уровне школьника (где-то нам уже когда-то пытались показывать продавцов опиума для народа с такой 'сатирической' стороны), напоминающий трудовика, или охранника, которого зачем-то одели в церковное облачение.

Непонятный пиитет и терпимость общества к безумным выходкам Вениамина объясняется какой-то сверхъестественной лояльностью, в которой замешано всё что угодно, кроме здравого смысла и реальных реакций, последовавших бы в российском социуме.

Фильм изобилует множеством штампов и уже порядком приевшихся классических приемов современных каннских лауреатов, начиная от унылых панорам убогих развалин (под, естественно, депрессивную музыку), исписанных стен и ущербных подъездов, символизирующих собой, видимо, расейские реалии (правда, это не мешает ученикам обычной школы какого-то Энска проводить занятия по физкультуре в роскошном бассейне), телевизоры (аж два!), которые мать-одиночка включает первым делом приходя с работы домой, плюхаясь в кресло, даже не переодевшись, блатной шансон под коньяк, георгиевские ленточки на груди исторички, подчеркивание роли Сталина на уроках, разумеется, портреты Путина и часы на руке священника (ну хоть бы в дорогие кроссовки для разнообразия обули уже), и прочие, набившие оскомину традиционные режиссерские находки либерального канона.

Отдельно - сцены нудистского пляжа (почему-то прямо в центре города), голые задницы, и прочие анатомические области (непонятно для чего и зачем).

Бюджет картины - один миллион евро.

У меня всё.

Формально главным героем в фильме является подросток, капитально помешавшийся на вере, но, на мой взгляд, фильм не о нём, а о тех, кто его окружает, он же является провоцирующей силой, что обнажает слабость и податливость основной массы граждан перед такими воинствующими проповедниками. В частности это касается школы в лице учителей. Место, в котором должны преподавать научные дисциплины, планомерно превращается в кружок мракобесов, и никто этому не оказывает никакого сопротивления. Учителя в фильме тоже ничего с этим не делают — лишь отчитывают коллегу и изредка срываются, когда фанатик переключается на них. В конце, кажется, они уже ему симпатизируют, крестятся перед распятием, повешенным им без всякого на то разрешения школы, и, вместо того, чтобы поддержать единственную, кто пытается бороться с мракобесием, топят её, не задумываясь.

Хотя фильм является драмой, местами он изрядно веселит. Это не типичный чернушный русский фильм о том, что наша жизнь — беспросветный мрак. Но реалистичность тут, увы, иногда хромает. Многие актёры переигрывают, вернее играют слишком экспрессивно, словно это спектакль, а не кинофильм. Некоторые ситуации грубовато-комичны (например, когда директриса после долгого метания молний через долю секунды начинает уписываться над морковкой в презервативе; я уж не говорю про саму эту морковку), а некоторые сюжетные линии неправдоподобными (я не верю, что такой тип, как Гриша — мальчик, который стремиться быть частью основной быдло-массы, выступая у них в роли клоуна, — сдружится с белой вороной). Но в целом фильм мне зашёл. Он увлекательный, местами смешной и, что не говори, злободневный.

8 из 10

Случайно увидел фильм по кабельному. Начало заинтересовало, стал смотреть… Но чем дальше шло сие действо, тем становилось все тошней от бездарного тупняка на экране. Мои дорогие, видящие глубокие смыслы во всем и вся, поясняю суть фильма: дегенерату в руки попала библия (в принципе все равно что попадет — коран, идея чучхе, справочник хунвейбина) и т. к. он дегенерат у него начало не по детски подгорать в районе мозжечка и начал он творить всякие непотребства.

А теперь внимание, все суть фильма заключается не в библии и дремучем ревизионизме учителей, семьи и т. д. а в том что библия попала к дегенерату. Просто вовремя парня надо было аминазином парня подколоть…

Ну и естествено как и любой фильм от нашей просветленной интеллектуальной элиты (как выяснилось не чуждой к стяжательству бюджетных бабок) тут полно стандартных клише. Щкольные учителя -старые грымзы с поведением а-ля бургомистр из «Тот самый Мюнхгаузен» и что самое ужасное не знающий, что гомосексуальность -это абсолютно нормально!!! Ну и естествено, тот кто читает библию естествено скатывается в мракобесие, антисемитизм и гомофобию. А это так не не интеллигентно…

Вообщем вменяемым лицам к просмотру данный фильм советую только как паноптикум либерального бреда. При просмотре уберите от себя все тяжелое, чтобы не разбить телевизор.

Супер-героями нам не стать. Мега-злодеями, впрочем, тоже. Нам до них банально нет дела.

Для того, чтобы это понять, «Ученика» Серебренникова пришлось пересмотреть дважды. В первый раз банально не поверилось, да и теперь не особо хочется. Он ведь делает очень интересный, возможно, несознательный ход: сразу и резко разделяет персонажей на две параллельные плоскости, которые, в точности как в математике, никогда больше не пересекутся.

Одна плоскость очевидна, ее нам пихают в глаза: на ней живут люди одержимые.?Вторая плоскость уходит на второй план, а значит, намного интереснее: ее населяют обычные люди.??Посмотрите внимательно. Серебренников делает все, чтобы подчеркнуть эту параллельность. На разных плоскостях оказываются сын и мать, учитель и директор, целующиеся мальчик и девочка, священник и верующий. Они взаимодействуют максимально тесно, но при этом не взаимодействуют вообще. Они и не заинтересованы во взаимодействии, хотя со стороны выглядит ровно наоборот.

Мать Вениамина заботится о сыне, конечно. Она спрашивает, почему тот не ходит на физру и кричит, когда тот ныряет в бассейн в одежде. Вениамин тоже заботится о матери. Он угрожает ей адом и просит больше не грешить, чтобы не схлопотать чего пострашнее раскаленной печи.

Но эта забота никогда не выходит за рамки внешнего. По факту, матери плевать на то, чем живет сын: она даже к священнику обращается постольку-поскольку, потому что клин клином вышибают, а религия и вера вся одинаковая. По факту, сыну плевать на то, чем живет мать: неважно, что подтолкнуло ее на развод — она согрешила и вообще «достала». И это не обычный подростковый бунт. Это абсолютная параллельность двух плоскостей.??Кому тогда не плевать? Тому, кто стоит рядом. Тому, ради кого и из-за кого спектакль все-таки разыгрывается. Например, не плевать «еврейке» Красновой, которая одержима наукой так же, как Вениамин одержим Библией. Красновой, которая даже возводит себе храм — кричит, что никуда не уйдет из школы, потому что здесь ее место, и прибивает кроссовки к полу, как Вениамин предполагал прибить себя к стене.

Они — абсолютные величины. Им нужна абсолютная власть. И оба готовы пренебречь всем, от любви до свободы, чтобы убрать соперника.

Но штука в том, что абсолютной власти никогда не будет, потому что те, за кого идет борьба, засели на другой параллели. И, как ни парадоксально, решают именно они, потому что особенность самых обычных людей в том, что самые обычные люди ни разу не одержимы. Самые обычные люди умеют адаптироваться и приспосабливаться, а значит, они сильнее.

И это видно даже по расстановке ролей: в паре «сын — мать» именно мать — из «обычных». В паре «подчиненный — начальник» именно начальник не впадает в крайность.

Поэтому «одержимая» параллель в итоге ничего не решает. Весь спектакль, в котором понять друг друга могут только двое, остается понятым и прожитым только этими двумя, остальные же готовы лавировать между ними — но только лавировать, не примыкая ни к кому, отдавая предпочтение то мальчику, то учителю. Чаще, конечно, мальчику. Но не потому, что он прав. Просто на параллели обычных людей бунтующие подростки — более логичное и заслуживающее сочувствия явление, чем бунтующие учителя.

Этот фильм напоминает супер-геройский боевик, вывернутый наизнанку: вот, мол, посмотрите, как выглядит нуарный и мрачный Бэтмен в глазах толпы, когда спасает Готэм от Джокера. Драма Бэтмена и Джокера — их собственная драма, которая на глубинном уровне не имеет отношения к миру простых смертных. Опасный городской сумасшедший, пытающийся привнести мир в мир. Странный парень с линии одержимых.

Не более того.

Тема противостояния религия vs голос разума актуальна, к сожалению, и сейчас. Сколько веком прошло со времен создания библии? Многие ее постулаты (око за око, например, или убей прелюбодея, ворожеи не оставляй в живых) давно уже морально устарели, но продолжают считаться истиной в последней инстанции у населения в 21 веке.

Истинен ли Бог, который требует жертв и поклонения, а не вашего духовного (не только нравственного, но и интеллектуального, прошу заметить) развития? Истинен ли Бог, который жестоко карает неверующих (и инаковерцев) и грешников, не только карает, но и призывает христианский народ идти к постоянным кровопролитиям на религиозной почве?

Истинен ли бог, который призывает вас к предвзятости и нетерпимости, а не к пониманию и стремлению сначала разобраться, прислушаться, услышать? Я о гомосексуализме в том числе.

Понравился ли мне этот фильм? Скорее нет, чем да. Я не сделаю рецензию красной, так как тема для меня острая. Но я считаю, что тема должным образом не раскрыта. Сценарий бегает по поверхности. Раскрыть такую тему в кино без того, чтобы не удариться в нудные философствования и не потерять остроту сюжета, едва ли возможно. Киношка, как по мне, бедновата и суховата. Сценарист поставил себе задачу и пошел по пути наиболее легкого ее воплощения.

Фильм ставит проблему религиозной жестокости, но не дает ответа как с ней бороться.

С одной стороны оно и понятно — человеческий консерватизм и неспособность к независимому мышлению — явление массовое, а потому — практически неискоренимое. И в финальных сценах ощущается эта безнадежность, эта всеобщая глухота к единственному голосу разума, принадлежащему учительнице биологии. Подавляющее большинство сцен в этом фильме настолько жизненны и тривиальны, они встречались мне в реальности столько раз, что аж тошнит. Серьезно, все происходящее вызывает презрение и отвращение.

И вот — хочется света в конце тоннеля, хочется какой-то позитивной ноты в виде призыва наконец дать моральную и философскую оценку многим вещам, учитывая открытия современной науки, а не тысячелетних протухших догм. Например, тот же гомосексуализм.

И вообще сделать упор на то, что человеческая концепция мироздания, в том числе элементы, основанные на вере, должны идти в ногу с научными открытиями. В фильме были такие моменты, но как-то все скомкано и неубедительно. Это раз. И два, стоит обратить внимание на существование других не менее (а может, и более) достойных религиозно-философских систем — буддизм, индуизм, конфуцианство — например.

Путь к Богу, если хотите, лежит через всю вашу ОСОЗНАННУЮ жизнь. Это вечные нескончаемые поиски ответов на миллионы вопросов. И как можно заранее, еще до вашего рождения определить ваше мировоззрение? Ты у нас родился христианином, а ты вот — мусульманином. У тебя нет права на выбор, постись или жри барана на курбан-байрам. Тебе не стоит задумываться над тем, что есть этот Вселенский разум и чего он на самом деле хочет от всех нас — за тебя же уже две тыщи лет назад все решили. Я считаю это преступление по отношению к развитию личности вашего ребенка. Вы заранее настраиваете его на отсутствие самостоятельного мышления.

п. с. в фильме самым добрым и безобидным оказался гей. Привет гомофобам.

Пишу подобие рецензии только от удивления ввиду достаточно большого количества положительных оценок. Да, фильм является отражением позиции Кирилла Серебренникова, на которое он, естественно, имеет право.

Но посмотрев этот фильм и увидев там всё то, что мне в принципе известно и не нравится, я не вынесла для себя, во-первых, никаких выводов, а, во-вторых, не вкусила никакой художественной прелести, о которой вроде бы идёт речь. Я не нашла фильм ни тяжёлым, ни динамичным, ни захватывающим, ни глубоким. Это фильм про людей заблуждающихся. Заблуждающихся очень узко — в религии. Вот и всё. Но, по мне, изображено безобразно толсто и плоско. Позиция режиссёра фильма в данном случае похожа на позицию главного героя — такая же узколобая, не гибкая и не мудрая, с выпученными глазами и брызжущей слюной.

Тем, кто знает цену религии (любой) нет смысла смотреть, потому что в фильме малохудожественно показано то, что очевидно. Я имею в виду тёмную и поросшую мхом сторону медали (креста, если хотите). Тем, кто молодой, горячий и во всём сомневается не стоит, потому что это может разжечь ненависть взамен одного только негодования. Причём ещё непонятно к чему — к религии, людям, системе или богоборцам. Тем, кто верит в Бога не стоит, потому что это, несомненно, оскорбит их чувства.

P.S. И непонятно, зачем эта бесконечная демонстрация половых органов.

Признаться, после «Елены» Звягинцева я воспряла духом, поспешно решив, что секрет производства кино экспортного без сервильности и самоуничижения профессионального нищего, в надежде на милостыньку сующего под нос господам свои нарисованные язвы и фальшивые культи — наконец в России раскрыт. «Елена» напоминала календарик-голограмму из нашего детства (посмотришь слева — Микки-Маус в штанишках горошками пляшет среди манхеттенских небоскрёбов, посмотришь справа — Чебурашка хлопает ушками в московском зоопарке) — совершенно внятно, отчётливо, выпукло, но совершенно по-разному, вплоть до переворачивания на сто восемьдесят градусов смысловых и символических доминант, смотрясь изнутри и извне любезного нашего Отечества, рассказывая, в зависимости от угла геополитического зрения, две отдельные и совершенно самодостаточные истории, но — в бытовых реалиях современной России, одновременно безошибочно узнаваемых и предельно близких европейским. Расчеловеченные в европейском восприятии тремя десятилетиями фестивальной чернухи русские возвращались из вторичной дикости помоек и чёрных дыр цивилизации во вразумительно западную городскую среду — с красивым городским центром и инфраструктурно адекватными, хоть и во всём благостными пригородами, с чуть более смуглыми, чем местные, мигрантами, занятыми на благоустройственных работах, с бассейнами, фитнес-клубами, кафешками и эмоционально и материально стерильными крематориями — и взаимодействовали со средой органично и совершенно в европейском понимании достоверно. Это был настоящий, но, к сожалению, мало кем у нас оценённый по достоинству имиджевый прорыв.

Достижения «Елены» оказались, увы, сожраны «Левиафаном», но популяризаторская находка Звягинцева прижилась, и корыстный, на ухваченный за хвост фестивальный тренд заточенный перенос европейской желто-газетной хроники происшествий в родные осины продолжило своё двусмысленное шествие по мастерским молодых российских талантов. «(М)ученик» по злободневной пьесе Мариуса фон Майенбурга, поставленный Серебренниковым театральным порядком в «Гоголь-центре», по сути сценически ничем совершенно не отличался от версий Национального Театра в Страсбурге, Шаубюнне в Берлине, «Единорога» в Лондоне. Подозреваю даже, что экранизация немецкой пиесы в декорациях именно Калининграда, с его не по-русски зубчатыми, плотно друг к другу жмущимися бордовокирпичными фасадами, спицами протыкающими бледное небо шпилями, свинцовыми волнами холодного, одному северу открытого моря, навязчивая фиксация камеры на красных учительских кедиках с правильным лейблом, оверсайзных девических футболках с огромными, «дизельными» декоративными булавками, скейтах, скутерах, скайпах — всей этой наносной, не успевшей ещё врасти в нас и слиться с пейзажем, почвой и судьбой стилистике — преследовала целью именно максимальное встраивание в общеевропейский контекст.

Проблема в том, что надрывная, чрезмерно старательная мимикрия Серебренникова под своего там, где своим он не будет никогда, оставила его совершенно нечувствительным к полому стуку двойного дна, которое в кои-то веки имелось в оригинальной пьесе. Ведь речь у Майенбурга идёт о религиозной радикализации молодёжи вообще, а Библия как орудие психологического насилия и подавления выбрана им по принципу наибольшего добродушия представляемой ею религиозной конфессии. И правда — кому, в самом деле, хочется повторить судьбу Салмана Рушди или «Шарли Эбдо», критически цитируя ту книгу, которая первой и главной приходит любому современному европейцу на ум, когда речь заходит о религиозной нетерпимости, и неофитстве, и прозелитизме, и противодействии преподаванию антропогонии Дарвина, и гендерно раздельных бассейнах, и бесстыдном эмоциональном шантаже выученной беззащитностью в быту вкупе с леденящим кровь бесчувствием по отношению к «неверным»? Тем не менее, драматургический символизм имён у Майенбурга безошибочен: протагониста зовут Бенджамин, то есть младший, религиозно и исторический самый новый, витальный, пассионарный. Куда с ним тягаться усталому арийскому цивилизационному порядку с древним именем Эрика.

Эта буквальность транскрипции чужой социальной повестки, натягивание сложносочинённого вышиванья не органичных для нас проблем на родную канву — оставляет от качественного, в целом, фильма безотчётное ощущение выморочности, досады, холостого хода. Магия харизмы, которая тем действеннее, чем грубее и бесцеремоннее харизматик — завораживает лишь в основательно кастрированных политкорректностью обществах. Нам в нашей расхристанности манер и понятий осознать демонстрируемый всеми решительно персонажами пьесы кроличий паралич перед удушающей страстью самозаведённого фанатика — нет никакой возможности. Шкрабин наших можно упрекнуть в чём угодно, но не в растерянности перед наглой школотой и неумении поставить ее при необходимости на место, да так, чтобы впредь неповадно было. Сладкотелые кудрявые батюшки наши бывают грешны, но серое кардинальство, право слово, свойственно им в самую последнюю очередь. Да и юношеская молодая агрессия у нас от века энтропийна, а не тоталитарна. А потому мученик наш — никогда не праведник, мечтающий о грехах.

Руки чесались написать отрицательную рецензию. В фильме столько упущенных возможностей, что не хотелось прощать их такому опытному режиссёру, как Серебренников. Но, рассудив более взвешенно, я пришёл к выводу, что «Изображая жертву» бывает только раз, такое безусловное достижение возникает в результате вдохновения и того творческого прорыва, который случается в начале карьеры, когда кажется, что возможно всё: не оборачиваясь, шагнуть в мэтры и перешагнуть черту между хорошим режиссёром и классиком.

Так вот «Ученик» — это очень типично занесённая над вечностью нога. Фильм сделан, безусловно, опытной рукой. Каждая актёрская работа продумана, в каждой есть свои каденции и моменты «таймлапса», когда раскрытие персонажа как бы демонстративно замедляется и он поворачивается перед нами на подиуме, освещённый светом режиссёрского внимания. Для главного героя — это момент, когда его одноклассница снимает с себя верх платья и пытается его соблазнить. Мы видим не только её подростковую грудь, но и как разбивается образ цельного аскета, который на себя нахлобучивает главный герой. Вообще же главный герой постоянно меняет маски: то в костюме аскета, то в костюме обезьяны.

Самой большой неудачей, на мой взгляд, в изображении данного персонажа является то, что он возникает как бы из ниоткуда и тут же направо и налево начинает сеять смуту. Ни его мать, ни учителя, — вообще никто в школе не был готов к явлению героя. Косвенно режиссёр старается объяснить это словами другой героини — школьного психолога: мол, это «пубертат». Тут возможны всякие психологические вывихи, надо просто переждать.

Ещё фильм разочаровывает своей «нерусскостью». Стойкое ощущение, что он снят не для нас с вами, а на экспорт, необязательно западный, а как будто для некоторого вневременного зрителя, который в будущем всё оценит, всё поймёт, поаплодирует в нужных местах и скажет спасибо. Хорошо, если бы так, если бы высказывание режиссёра, которым является фильм «Ученик», было значительно настолько, что весомость его смогла бы продлиться в будущее.

Но вот эта замечательная сцена в учительской, где школьный психолог ведёт «разоблачительный» монолог. На фоне портрета Путина она — о! какая режиссёрская смелость! — она произносит слово «диктатура». Ах, как оригинально, как смело, как правдиво! Как буржуазко и экспортно-западно! Теперь европейский зритель будет думать, что он знает о русской школе почти всё. Что в ней есть вялотекущий, «достоевский» бунт, пока существуют такие продвинутые учителя!

Фильм снят по пьесе немецкого автора. И очень похоже на то, что заведомо, заранее, на стадии обдумывания был сориентирован на западного потребителя. Элементы притчеобразности не способны полностью поместить антураж фильма в некоторое царство: вся эта притчевость выглядит, как попытка красивенько замазать нашу российскую действительность. Если в «Изображая жертву» это, на мой взгляд, выглядит архиудачно, то здесь становится просто попыткой перенести театральную атмосферу внутрь кинокадра. И выглядит это практически в каждой сцене неудачно.

Гротеск, притчевость, заявленные автором, постоянно выруливают в российскую действительность, которую режиссёр пытается анатомировать по правилам гротеска, но выходит хиловато: чтобы всё выглядело как гротеск, надо идти до конца — не бояться использовать самые жёсткие сатирические приёмы (обнажёнка главного героя в этом контексте выглядит, как клоунада, а не сатира и вообще относится к одному из любимых приёмчиков режиссёра). Чтобы показать нашу реальность, зачем тогда постоянно отводить от неё глаза и подкрашивать притчевыми «красивостями»?

В целом, автор сделал большой замах ногой, но неясно: это замах над вечностью, над пропастью или относится к тем жестам, которые делают пёсики на прогулке, чтобы пометить территорию…